«После всего сказанного о природе внутренней речи, об её структуре и функции не остаётся никаких сомнений в том, что переход от внутренней речи к внешней представляет собой не прямой перевод с одного языка на другой, не простую вокализацию внутренней речи, а сложную динамическую трансформацию — превращение предикативной и идиоматической речи в синтаксически расчлененную и понятную для других речь.
Мы можем теперь вернуться к тому определению внутренней речи и её противопоставлению внешней, которые мы предпослали всему нашему анализу. Мы говорили тогда, что внутренняя речь есть совершенно особая функция, что в известном смысле она противоположна внешней. Если внешняя речь есть процесс превращения мысли в слова, материализация и объективация мысли, то здесь мы наблюдаем обратный по направлению процесс — процесс, как бы идущий извне внутрь, процесс испарения речи в мысль. Но речь вовсе не исчезает и в своей внутренней форме. Сознание не испаряется вовсе и не растворяется в чистом духе. Внутренняя речь есть всё же речь, т.е. мысль, связанная со словом. Но если мысль воплощается в слове во внешней речи, то слово умирает во внутренней речи, рождая мысль. Внутренняя речь есть в значительной мере мышление чистыми значениями, но, как говорит поэт, мы «в небе скоро устаём». Внутренняя речь оказывается динамическим, неустойчивым, текучим моментом, мелькающим между более оформленными и стойкими крайними полюсами изучаемого нами речевого мышления: между словом и мыслью. Поэтому истинное её значение и место могут быть выяснены только тогда, когда мы сделаем ещё один шаг по направлению внутрь в нашем анализе и сумеем составить себе хотя бы самое общее представление о следующем, четвёртом плане речевого мышления. Этот новый план речевого мышления есть сама мысль. Течение и движение мысли не совпадают прямо и непосредственно с развертыванием речи. Единицы мысли и единицы речи не совпадают. Один и другой процессы обнаруживают единство, но не тождество. Они связаны друг с другом сложными переходами, сложными превращениями, но не покрывают друг друга как наложенные друг на друга прямые линии. Легче всего убедиться в том в тех случаях, когда работа мысли оканчивается неудачно, когда оказывается, что мысль не пошла в слова, как говорил Достоевский. Вспомним, например, сцену из наблюдений одного героя Глеба Успенского, где несчастный ходок, не находя слов для выражения огромной мысли, владеющей им, бессильно терзается и уходит молиться угоднику, чтобы Бог дал понятие. По существу, то, что переживает этот бедный пришибленный ум, ничем не разнится от такой же муки слова в поэте или мыслителе. Он и говорит почти теми же словами: «Я бы тебе, друг ты мой, сказал вот как, эс-толького вот не утаил бы, — да языка-то нет у нашего брата… вот что я скажу, будто как по мыслям и выходит, а с языка-то не слезает. То-то и горе наше дурацкое».
Если бы мысль непосредственно совпадала в своём строении и течении со строением и течением речи, такой случай был бы невозможен. Но на деле мысль имеет свое особое строение и течение, переход от которого к строению и течению речи представляет большие трудности. Мысль не состоит из отдельных слов так, как речь. Если я хочу передать мысль, что я видел сегодня, как мальчик в синей блузе и босиком бежал по улице, я не вижу отдельно мальчика, отдельно блузы, отдельно то, что она синяя, отдельно то, что он без башмаков, отдельно то, что он бежит. Я вижу всё это вместе в едином акте мысли, но я расчленяю это в речи на отдельные слова. Мысль всегда представляет собой нечто целое, значительно большее по своему протяжению и объему, чем отдельное слово. Оратор часто в течение нескольких минут развивает одну и ту же мысль. Эта мысль содержится в его уме как целое, а отнюдь не возникает постепенно, отдельными единицами, как развивается его речь. То, что в мысли содержится симультанно, то в речи развёртывается сукцессивно. Мысль можно было бы сравнить с нависшим облаком, которое проливается дождем слов. Поэтому процесс перехода от мысли к речи представляет собой чрезвычайно сложный процесс расчленения мысли и её воссоздания в словах. Именно потому, что мысль не совпадает не только со словом, но и с значениями слов, в которых она выражается, путь от мысли к слову лежит через значение. Так как прямой переход от мысли к слову невозможен, а всегда требует прокладывания сложного пути, возникают жалобы на несовершенство слова и ламентации по поводу невыразимости мысли: Как сердцу высказать себя, Другому, как понять тебя…
Или:
О если б без слова сказаться душой было можно!
Но всё дело в том, что непосредственное общение сознаний невозможно не только физически, но и психологически. Это может быть достигнуто только косвенным, опосредствованным путём. Этот путь заключается во внутреннем опосредствовании мысли сперва значениями, а затем словами. Поэтому мысль никогда не равна прямому значению слов. Значение опосредствует мысль на её пути к словесному выражению, т.е. путь от мысли к слову есть непрямой, внутренне опосредствованный путь. Нам остаётся, наконец, сделать последний заключительный шаг в нашем анализе внутренних планов речевого мышления. Мысль — ещё не последняя инстанция во всём этом процессе. Сама мысль рождается не из другой мысли, а из мотивирующей сферы нашего сознания, которая охватывает наше влечение и потребности, наши интересы и побуждения, наши аффекты и эмоции. За мыслью стоит аффективная и волевая тенденция.
Только она может дать ответ на последнее «почему» в анализе мышления. Если мы сравнили выше мысль с нависшим облаком, проливающимся дождём слов, то мотивацию мысли мы должны были бы, если продолжить это образное сравнение, уподобить ветру, приводящему в движение облака. Действительное и полное понимание чужой мысли становится возможным только тогда, когда мы вскрываем её действенную, аффективно-волевую подоплёку. При понимании чужой речи всегда оказывается недостаточным понимание только одних слов, но не мысли собеседника. Но и понимание мысли собеседника без понимания его мотива, того, ради чего высказывается мысль, есть неполное понимание. Точно так же в психологическом анализе любого высказывания мы доходим до конца только тогда, когда раскрываем этот последний и самый утаённый внутренний план речевого мышления: его мотивацию. На этом и заканчивается наш анализ. Попытаемся окинуть единым взглядом то, к чему мы были приведены в его результате. Речевое мышление предстало нам как сложное динамическое целое, в котором отношение между мыслью и словом обнаружилось как движение через целый ряд внутренних планов, как переход от одного плана к другому. Мы вели наш анализ от самого внешнего плана к самому внутреннему. В живой драме речевого мышления движение идёт обратным путём — от мотива, порождающего какую-либо мысль, к оформлению самой мысли, к опосредствованию её во внутреннем слове, затем в значениях внешних слов и наконец — в словах. Было бы, однако, неверным представлять себе, что только этот единственный путь от мысли к слову всегда осуществляется на деле. Напротив, возможны самые разнообразные, едва ли исчислимые при настоящем состоянии наших знаний в этом вопросе прямые и обратные движения, прямые и обратные переходы от одних планов к другим. Но мы знаем уже и сейчас в самом общем виде, что возможно движение, обрывающееся на любом пункте этого сложного пути в том и другом направлении: от мотива через мысль к внутренней речи; от внутренней речи к мысли; от внутренней речи к внешней и т.д. В наши задачи не входило изучение всех этих многообразных, реально осуществляющихся движений по основному тракту от мысли к слову. Нас интересовало только одно — основное и главное: раскрытие отношения между мыслью и словом как динамического процесса, как пути от мысли к слову, как совершения и воплощения мысли в слове».
Выготский Л.С., Мышление и речь, в Сб.: Психология мышления / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер и др., М., «Аст»; «Астрель», 2008 г., с. 506-508.
> Внутренняя речь
Внешняя и внутренняя речь.
В лингвистике и психолингвистике различают явления внешней и внутренней речи.
Внешняя речь — эго речь, материально оформленная в звуках или графически, обращённая к собеседнику или аудитории.
Поэтому её часто характеризуют как речь «для других». Она имеет отчётливую языковую структуру, осуществляясь в форме слов и предложений, хотя в разных ситуациях общения степень её синтаксической оформленное™ может быть разной. Так, в живом диалоге (в спонтанной речи) возможны разрывы связности, неполнота и незавершённость предложений, логические «перескоки».
Внутренняя речь — это особая, материально не выраженная форма речемыслительной деятельности, речь «для себя» и «про себя».
Она постоянно присутствует в нашем сознании, когда мы просто думаем, или слушаем кого-либо, или читаем. Переход от внутренней речи к внешней (т.е. от мысли — к речи на ту же тему) нередко ощущается как затруднённость речевого оформления, казалось бы, ясной мысли. Уже это заставляет предполагать, что между внешней и внутренней речью существуют серьёзные различия.
Предварительно зададимся двумя вопросами:
- 1. Думаем ли мы при помощи языка?
- 2. Думаем ли мы при помощи слов?
На первый вопрос ответ будет, несомненно, положительным. Языковая форма мышления достаточно очевидна хотя бы потому, что человек, владеющий двумя или несколькими языками, обычно может сказать, на каком языке он думает всегда или в определённой ситуации. Показательный пример: выступая на вручении «Оскара», польский режиссёр Анджей Вайда начал свою речь по-английски, а потом извинился и перешёл на польский язык. Извинение звучало так: «Я буду говорить по-польски, так как хочу точнее выразить то, что я думаю и чувствую. А думаю я всегда по-польски». Об этом же говорят и необходимость «внутреннего перевода» на родной язык при чтении про себя текста на чужом языке, которым недостаточно свободно владеешь, и известная оценочная формула: «О// так хорошо знает английский (немецкий и т.п.)> что даже думает по-английски (по-немецки и т.п.)».
Однако второй вопрос (думаем ли мы при помощи слов?) может вызвать законные сомнения и тем самым породить новый вопрос: как же мы думаем? Так как внутренняя речь не имеет ощутимой материальной формы, протекая в нашем сознании в скрытых от непосредственного восприятия психофизических механизмах работы нейронов, её значительно труднее изучать, чем речь внешнюю. Даже если бы всё же удалось записать её, как мы записываем на магнитофон звучащую речь, она осталась бы для нас абсолютно непонятной.
Один из способов изучения внутренней речи — самонаблюдение, или интроспекция (от лат. introspecto — смотрю внутрь), но это не даёт необходимых результатов, так как наблюдать на самом себе можно только последнюю фазу мышления — развёрнутую фазу внутреннего проговариваиия, которая действительно отличается от внешней речи лишь отсутствием озвучивания (фонации) — т.е. это «речь минус звук». Попытайтесь проверить сказанное: вы обязательно начнёте рассуждать про себя. Однако очевидно, что чаще мы думаем как-то иначе. По как?
Можно утверждать, что когда мы начинаем думать о том, как мы думаем, мы начинаем думать не так (не совсем так), как мы обычно думаем. Поэтому для изучения внутренней речи необходимы специальные экспериментальные методы, которыми располагают современная психолингвистика и нейролингвистика и которые действительно позволили многое узнать о месте языка в нашем мышлении. В частности, чрезвычайно много даёт изучение становления речевых навыков ребёнка, а также различных нарушений речи, связанных с поражением коры головного мозга (предмет нейрофизиологии и нейропсихологии). В результате удалось экспериментально подтвердить и уточнить те качества внутренней речи, о которых задолго до появления современных психолингвистических методов писал в книге «Мышление и речь» (1934) известный русский психолог Л. С. Выготский, делавший свои выводы на основе наблюдений над ранней стадией формирования речи ребёнка — так называемой эгоцентрической детской речью (речью «для себя»).
Главные черты внутренней речи — это:
- а) фазовость;
- б) редуцированность;
- в) предикативность.
Фазовый характер внутренней речи как мыслительного процесса проявляется в её неоднородности на разных ступенях работы сознания. Выделяют обычно две фазы: редуцированную и развёрнутую (внутреннее проговаривание). Фаза внутреннего проговаривания, которая отличается, как уже было сказано, от внешней речи только отсутствием звучания и доступна самонаблюдению, может непосредственно предшествовать внешней речи (например, предварительное обдумывание ответа на экзамене или продумывание какого-то серьёзного разговора). Редуцированная фаза является более типичной для процесса мышления и одновременно более сложной. Дальше мы будем говорить именно об этой фазе.
Редуцированность внутренней речи ощущается человеком уже на уровне обиходного сознания. Задумаемся о сравнительной «мыслеёмкости» и «речеёмкости» какого-то отрезка времени, например секунды. Совершенно очевидно, что «мыслеёмкость» времени на много порядков выше, что запечатлено в выражениях «мысль мелькнула» (но не «речь мелькнула»!), «молниеносно вспомнил, представил и т.и. Экспериментально это доказывается для всех уровней языковой структуры: фонетического, лексического, синтаксического.
Па фонетическом уровне артикуляцию заменяют лишь импульсы, идущие от коры больших полушарий к соответствующим органам речи. Показательно, что ребёнку легче думать вслух, и читать он сначала научается вслух, и лишь потом — про себя, но при этом ещё долго продолжает шевелить губами. Наличие артикуляционных импульсов тем очевиднее, чем сложнее решаемая мыслительная задача. Это доказывается специальным экспериментом, в ходе которого записываются электрокимограммы движений мышц языка и нижней губы в процессе мышления, причём длина и плотность записанной волны прямо пропорциональна сложности мыслительной работы.
В эксперименте, проводимом А. Н. Соколовым, одному и тому же испытуемому, студенту К., предлагалось сначала извлечь квадратный корень из 190, а потом квадратный корень из 225. В нервом случае электрокимограмма — это три густо заполненные строки: испытуемый долго и напряженно думал, пытаясь вычислить корень из 190. Во втором случае — это короткая и почти ровная строка: испытуемый быстро вспомнил знакомое число «15» (см. рис. 10.1).
Рис. 10.1. Электромиограммы внутренней речи:
На I, II и III электрограммах зарегистрированы потенциалы мышц языка (а) и нижней губы (б) в момент извлечения в уме квадратного корня из 190 (с приближением до 0.1); на IV электрограмме — при извлечении в уме квадратного корня из 225. Испытуемый К., студент. Квадратный корень из 190 он вычислял, а квадратный корень из 225 «просто вспомнил».
На лексическом уровне степень редукции — и экономии времени — несравненно выше. Мы не думаем словами в полном понимании термина «слово». Во внутренней речи есть только намёки па немногие обобщающие слова, связанные с данной темой: являясь семантическими комплексами, они могут быть при желании развёрнуты. Именно благодаря тому, что мы мыслим не словами, а «сгустками мысли», «квантами», оказывается возможной внезапность и быстрота мысли => . При этом такие «внутренние слова» абсолютно лишены грамматической оформленности и во внешней речи могут реализоваться разными частями речи.
Чрезвычайно важно, что во внутренней речи значительное место занимают образы, представления, которые замещают слова и делают мысль очень ёмкой. Показателен в этом отношении ответ Альберта Эйнштейна на распространённую среди крупнейших учёных мира анкету «Как осуществляется ваше научное мышление»: «Слова, как они пишутся и произносятся, по-видимому, не имеют какой-либо роли в моём мышлении. В качестве элементов мышления выступают более или менее ясные знаки и образы физических реальностей. Слова и другие символы я старательно ищу и нахожу на второй ступени, когда описанная игра ассоциаций уже установилась…».
Обратим также внимание на фразу «игра ассоциаций». Для внутренней речи в рассматриваемой фазе важны не столько логические, сколько ассоциативные связи. Именно поэтому, думая, мы так легко «перескакиваем» с одной мысли, одной темы па другую, не всегда улавливая это «броуново движение» (метафора Б. М. Гаспарова) нашей мысли.
На синтаксическом уровне редуцированность внутренней речи проявляется в отсутствии законченных предложений. При этом в мысли упускается подлежащее, которое обозначает в предложении уже известное, но сохраняется смысловое сказуемое (не обязательно глагол!), в котором содержится зерно мысли, то новое, к чему мы, размышляя, двигаемся. Смысловое сказуемое иначе называется предикатом, поэтому и описанное свойство внутренней речи, вслед за Л. С. Выготским, называют предикативностью => .
Пример ситуации
Приблизительное представление о внутренней речи, в частности о её ассоциативности и предикативности, можно получить по текстам литературы «потока сознания». Используем в качестве примера фрагмент размышлений героя романа «Мысли и сердце», принадлежащего перу знаменитого хирурга-кардиолога Николая Амосова, который много занимался также и проблемой мозга и сознания:
«Ноток мыслей… Краски осени — кармин, киноварь. Жёлтая. Какие жёлтые? Когда-то рисовал, покупал краски. Забыл. Да, охра. Конец сентября. . И у меня осень. Через год — шестьдесят. Пожалуй, это уже октябрь. . Листья жёлтые и даже зелёные есть, но уже неживые. Сухие. И редкие — видно небо через них». Живое течение мысли передастся короткими, в том числе односоставными и неполными предложениями, ассоциативными переключениями.
- Соколов Л. Н. Внутренняя речь и мышление. М., 1968. С. 27.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Данное учебное пособие адресовано педагогам и психологам, чья деятельность связана с развитием речи у детей и подростков, и в первую очередь педагогам-дефектологам, занимающимся формированием речи в условиях общего и речевого дизонтогенеза (нарушенного, отклоняющегося развития). Настоящее пособие посвящено одному из важнейших разделов новой области научного знания – психолингвистике, а именно – теории речевой деятельности. Знание основ теории речевой деятельности, по нашему глубокому убеждению, является обязательным условием профессиональной подготовки всех специалистов, на практике осуществляющих решение одной из главных задач образования и воспитания – формирование речи как специфически человеческого вида психической деятельности в ходе личностного и социального развития человека. Идея создания учебного пособия по психолингвистике сложилась у каждого из его авторов достаточно давно, во всяком случае с тех пор, когда в вузовскую профессиональную подготовку педагогов-дефектологов был включен учебный курс «Основы теории речевой деятельности» (в университетской практике сразу же обозначенный запоминающейся аббревиатурой «ОТРД»). В конце 90-х прошедшего столетия по предложению В.А. Ковшикова авторы решили объединить свои усилия в этом направлении, и через несколько лет был готов первоначальный вариант (рукопись) учебного пособия – первого в отечественной учебной литературе пособия по психолингвистике для студентов-дефектологов. К сожалению, внезапная кончина Валерия Анатольевича не позволила довести эту работу до конца, поскольку ее завершающий этап – окончательная «стыковка» глав и разделов книги, написанных каждым из авторов, их объединение в общий текст пособия, – не была выполнена. И все же эта книга смогла увидеть свет благодаря помощи Издательства «ACT – Астрель» и, в первую очередь ведущего редактора отдела «Образовательные проекты», Е.Е. Шевцовой, которой хотим выразить особую признательность и благодарность. Издание этой книги – это дань памяти и глубокого уважения В. А. Ковшикову – коллеге и старшему товарищу, одному из видных отечественных специалистов в области теории и практики логопедии. Валерий Анатольевич был личностью яркой и неординарной; весь свой большой творческий потенциал и неуемную энергию он направил на разрешение насущных проблем и потребностей практической логопедии, оставаясь до самых последних своих дней ее преданным Рыцарем и слугой. Личный вклад В.А Ковшикова в теорию и методику отечественной логопедии признается всеми ведущими специалистами этой области коррекционной педагогики. Авторы данного пособия являются «воспитанниками» и представителями разных «школ» отечественной логопедии – санкт-петербургской (ленинградской) и московской. Эти два ведущих «научно-методических центра» отечественной логопедии на протяжении нескольких десятилетий своего существования находились в известной «оппозиции» друг другу, что нашло свое выражение в различиях концептуальных подходов ко многим проблемам теории и практики логопедии. Естественно было ожидать и отсутствия «полного взаимопонимания» во взглядах на психолингвистическую интерпретацию речевой деятельности у авторов настоящего пособия, что на начальном этапе совместной работы действительно имело место. Следует отметить, что некоторые «различия во взглядах» у авторов этой книги были успешно преодолены, а достаточно продолжительные «научные дискуссии» привели к удовлетворившему обоих авторов «консенсууму». Главным обстоятельством, определившим это, являлось весьма заинтересованное отношение авторов к психолингвистике и единство во взгляде на ее роль в профессиональном становлении педагога-дефектолога. Психолингвистика – наука, возникшая сравнительно недавно, в начале 50-х гг. прошлого столетия. Возникнув «на стыке» двух «старейших» отраслей научного знания – психологии и языкознания (лингвистики), психолингвистика за сравнительно небольшой срок своего существования выдвинулась в число основных «речеведческих» и языковедческих наук. Возникновение этой новой области науки было объективно обусловлено потребностями общественного развития человеческого общества, в частности потребностью научного познания природы психической интеллектуальной деятельности человека (А.А Леонтьев, 2003, и др.). Речь как высшая психическая функция, являющаяся одной из составляющих интеллектуальной деятельности, и язык как основное средство осуществления речевой деятельности и реализации процессов мышления, уже достаточно давно являются предметом особого внимания психологов и лингвистов. Благодаря проведению целого ряда теоретических и экспериментальных исследований в «недрах» этих наук был накоплен и обобщен достаточно большой гносеологический и фактологический материал, характеризующий специфические – психологические и лингвистические – закономерности усвоения языка и формирования речевой способности человека в ходе онтогенеза, особенности осуществления речевой коммуникации в человеческом обществе. Несмотря на достигнутый в психологии и языкознании значительный прогресс в изучении речи и процесса использования языка в речевом общении, к середине XX столетия специалистам, занимающимся данными проблемами, стало очевидно, что психологам и лингвистам необходимо объединить свои усилия в решении указанных проблем. Возникла настоятельная потребность в создании «универсальной» научной теории, объективно отражающей диалектическое единство языка и речи в процессах речевой коммуникации, объясняющей все многообразие проявлений речевой деятельности и ее связь с процессами мыслительной, аналитико-синтетической деятельности человека. Важным вопросом явилась также разработка новой методологии научного исследования, объединяющей в себе самые современные и перспективные методы теоретического и экспериментального исследования явлений языка и речи. Впервые такая методология научного познания речевой деятельности и изучения природы знаков языка была разработана выдающимся отечественным ученым Львом Семеновичем Выготским, одним из основоположников психолингвистики (42, 45 и др.). Научные открытия Л.С. Выготского, его перспективные и глубокие научные концепции о природе явлений языка и речи, о диалектическом единстве процессов мышления и речи, закономерностях формирования речи и усвоения языка в ходе онтогенеза послужили научно-теоретической основой для возникновения психолингвистики как самостоятельной области научного знания. Без всякого преувеличения можно сказать, что труды Л.С. Выготского и других представителей отечественной психологической и лингвистической школ (П.П. Блонский, С.Л. Рубинштейн, А.Р. Лурия, А.Н. Леонтьев, Л.В. Щерба, В.В. Виноградов и др.) явились важнейшей научной предпосылкой для возникновения психолингвистики. Вместе с тем нельзя не признать, что ведущая роль в возникновении психолингвистики как самостоятельной науки принадлежит американским ученым – психологам и лингвистам, прежде всего Ч. Осгуду, Дж. Кэроллу и Т. Сибеоку. Несмотря на то что признание психолингвистики как серьезной науки в отечественной научной среде состоялось только в начале 60-х гг. XX столетия, отечественная психолингвистическая школа развивалась достаточно интенсивно и вскоре выдвинулась на ведущие позиции. Достижения отечественной психолингвистики получили признание во всем мире. Это произошло во многом благодаря тому, что отечественная психолингвистика черпала истоки для своего развития в огромном научном потенциале отечественной психологической и лингвистической школы, делегировавшей в эту науку лучших своих представителей (А.Р. Лурия, П.Я. Гальперин, В.А. Артемов, Н.И. Жинкин, Е.Ф. Тарасов, P.M. Фрумкина, АК. Маркова и др.). Накопленный психолингвистикой за полувековой период ее существования научный материал о закономерностях формирования и осуществления речевой деятельности, процессов речевой коммуникации, использования знаков языка для осуществления речевой и мыслительной деятельности, вне всякого сомнения, должен быть достоянием каждого специалиста, занимающегося формированием речи или восстановлением речевой способности (в случае приобретенных нарушений речевого развития). Особое значение эти знания имеют для коррекционного педагога (в первую очередь – логопеда), главной целью профессиональной деятельности которого является формирование речи в условиях общего и речевого дизонтогенеза. Знание психолингвистических закономерностей осуществления речевой деятельности, ее формирования в ходе онтогенеза составляют, по нашему мнению, основу «базовой» теоретической подготовки логопеда. На необходимость активного внедрения психолингвистических знаний в теорию и методику логопедической работы, а также значение усвоения этих знаний студентами-дефектологами неоднократно указывали в своих трудах ведущие теоретики и методисты отечественной логопедии – Т.Б. Филичева, Г.В. Чиркина, Л.С. Волкова, Б.М. Гриншпун, Р.И. Лалаева, О.С. Орлова, С.Н. Шаховская и др. Под руководством Р.И. Лалаевой и при участии вышеназванных специалистов была подготовлена хрестоматия по психолингвистике – первое учебное пособие такого плана для коррекционных педагогов. Ряд интересных методических материалов, связанных с внедрением психолингвистических знаний в практику логопедической работы, содержится в пособии, подготовленном под руководством Л.Б. Халиловой на дефектологическом факультете МПГУ (179). Отечественная психолингвистика, как указывает один из ее создателей АА Леонтьев, на протяжении почти четверти века после своего возникновения развивалась в первую очередь в направлении разработки теории речевой деятельности. Хочется особо подчеркнуть, что методологической арсенал психолингвистики (по сравнению с другими «речеведческими» науками) позволяет наиболее полно и исчерпывающе исследовать закономерности и специфические особенности становления и функционирования речевой деятельности. Следует отметить, что важнейшей задачей речевой коррекционно-логопедической работы является полноценное овладение обучающимися средствами осуществления речевой деятельности, основным из которых являются знаки языка. Усвоение системы родного языка в условиях «речевого» дизонтогенеза является вторым важнейшим направлением профессиональной деятельности коррекционного педагога. При этом психолингвистика может предоставить коррекционному педагогу не только необходимые теоретические знания, но и комплексную методику психолингвистического исследования специфических особенностей речевой деятельности, оперирующей знаками языка. Важно отметить, что психолингвистика (как никакая другая область научного знания) помогает коррекционному педагогу правильно понять место и роль «языковой» работы в общей системе коррекционного обучения. Она дает наглядное представление о том, что языковая способность (способность к адекватному использованию знаков языка в процессе речевой коммуникации) является неотъемлемой составной частью общей речевой способности. Это обеспечивает особый, профессиональный взгляд на всю систему коррекционно-логопедической работы. Важнейшим предметом исследования психолингвистики является речькак психофизиологический процесс порождения и восприятия речевых высказываний. За прошедшие три-четыре десятилетия в психолингвистике и нейролингвистике накоплен большой теоретический и экспериментальный материал по проблеме исследования процессов речепорождения и речевосприятия, отражающий основные закономерности процесса реализации речевой деятельности. Этот материал имеет важное значение для коррекционных педагогов, занимающихся формированием (или восстановлением) речи у детей и взрослых. Двумя основными направлениями «речевой» работы являются формирование экспрессивной речи (процессы говорения и письма) и импрессивной речи (процессы речевосприятия). Изучение закономерностей и особенностей протекания этих речемыслительных процессов и их нарушений при патологии познавательной деятельности также является предметом исследования психолингвистики. Таким образом, теория речевой деятельности, используя методологию теоретического и экспериментального анализа, исследует те стороны интеллектуальной психической деятельности человека, которые в первую очередь интересуют коррекционного педагога (в частности, логопеда) и которые являются объектом его специально-педагогического воздействия.
К сожалению, проблема активного внедрения психолингвистических знаний в теорию и методику коррекционной логопедической работы еще далеко не разрешена. Нельзя не признать, что за последнее десятилетие проблеме создания учебной и научно-популярной литературы по психолингвистике в системе высшей школы стало уделяться больше внимания. За указанный период опубликовано несколько учебников и учебных пособий (труды А.А. Леонтьева, И.Н. Горелова и К.Ф. Седова, P.M. Фрумкиной, А.А. Залевской, В.П. Белянина). В то же время специальных учебных пособий по психолингвистике для учителей-дефектологов пока еще очень мало. [1 — Помимо вышеуказанных работ под редакцией Р.И. Лалаевой и Л.Б. Халиловой можно назвать только выпущенное в 2005 г. в том же Издательстве «АСТ-Астрель» учебное пособие В.П. Глухова (57).] Предлагаемое учебное пособие «Основы теории речевой деятельности» предполагает в определенной мере восполнить недостаток специальной учебной литературы по психолингвистике. Настоящее пособие адресовано коррекционным педагогам – студентам факультетов специальной педагогики и психологии, а также специалистам-практикам, задачей профессиональной деятельности которых является формирование речи в условиях общего и речевого дизонтогенеза. Кроме того, как мы надеемся, данная книга будет интересна и специалистам, работающим в области практической коррекционной психологии. В предлагаемом пособии в качестве предмета для освещения выбраны те проблемы и аспекты теории речевой деятельности, которые, на наш взгляд, имеют определяющее значение для профессиональной подготовки коррекционного педагога. Выбранные нами для рассмотрения разделы общей психолингвистики содержат теоретические и предметно-методические знания, которые составляют основу подготовки специалиста, занимающегося формированием и коррекцией речи детей и взрослых. Знание изучаемых психолингвистикой закономерностей формирования и осуществления речевой деятельности человека, традиционно сложившихся «норм» и правил использования знаков языка в речемыслительной деятельности являются необходимой теоретической базой для практического освоения коррекционным педагогом методики коррекционной логопедической работы. В основу данного пособия положен разработанный авторами материал курса лекций по учебным дисциплинам «Основы теории речевой деятельности» и «Психолингвистика» для студентов дефектологического факультета МГОПУ им. М.А Шолохова и факультета специальной педагогики и психологии РГПУ им. А.И. Герцена (г. Санкт-Петербург). В.А. Ковшиковым написаны главы 2 (§ 1–4), 7 (§ 1–6) и § 5 и 6 II части главы 9; В.П. Глуховым – главы 3, 4 (кроме § 1), 6 и 8. Остальные разделы пособия подготовлены авторами совместно. Основу лекционного учебного курса составили научно-теоретические концепции речевой деятельности ведущих отечественных психолингвистов – АА Леонтьева, Н.И. Жинкина и И.А. Зимней. А.А. Леонтьев, основоположник отечественной школы психолингвистики, является ведущим теоретиком современной психолингвистики. Неоспоримой заслугой АА Леонтьева является не только создание теоретической концепции речевой деятельности, но и проделанный им глубокий научный анализ развития психолингвистической мысли в зарубежной и отечественной науке. Его всесторонний критический анализ основных научных концепций, созданных ведущими психолингвистическими школами мира, его видение проблем современной психолингвистики и перспектив ее развития было и остается эталоном для всех ведущих специалистов, работающих в области этой науки. И.А. Зимняя является представителем другой отечественной научной школы, ученицей и последователем Н.И. Жинкина. В свое время ею была разработана и научно обоснована собственная, оригинальная концепция речевой деятельности, несомненным достоинством которой является выраженная методическая направленность. Общие принципы научного анализа фактов и явлений речевой деятельности подчинены в этой концепции потребностям обучения языку и формирования речевой деятельности. Разумеется, в данном пособии нашли свое отражение концептуальные подходы к решению ключевых проблем психолингвистики ряда других крупных ученых – психологов и психолингвистов (А.Р. Лурии, Л.С. Цветковой, Т.В. Ахутиной, A.M. Шахнаровича, В.П. Белянина и др.). Взяв за основу принцип «методической обусловленности и направленности» психолингвистических исследований, мы попытались сделать «практический» выход из психолингвистической теории в методику коррекционно-логопедической работы: каждый из разделов данного пособия содержит методические выводы и установочные рекомендации к организации и предметному содержанию «речевой» работы, вытекающие из тех или иных психолингвистических закономерностей речевой деятельности. При составлении методических рекомендаций авторы опирались на собственный опыт логопедической практики и научно-исследовательской работы, предметом которой является формирование речи детей с системным ее недоразвитием. Использовался также опыт работы наших коллег – логопедов-практиков. Следует подчеркнуть, что данное пособие преследует прежде всего учебные цели, направленные на решение задачи «базовой» теоретической подготовки будущих логопедов-практиков, а также расширение круга психолингвистических знаний у практикующих специалистов. Еще одну функцию нашей книги мы видим в повышении интереса к психолингвистике у студентов-дефектологов, в формировании у них личностной потребности в овладении психолингвистическими знаниями, без которых ни один коррекционный педагог не может стать настоящим профессионалом своего дела. В. П. Глухов
Внутренняя речь
Смотреть что такое «Внутренняя речь» в других словарях:
- внутренняя речь — см. речь внутренняя. Краткий психологический словарь. Ростов на Дону: «ФЕНИКС». Л.А.Карпенко, А.В.Петровский, М. Г. Ярошевский. 1998. внутренняя речь … Большая психологическая энциклопедия
- Внутренняя речь — особая, неосознаваемая, автоматически действующая форма речи, которой человек пользуется, размышляя над решением словесно логических задач. Внутренняя речь: является производной от внешней речи; и представляет собой мысль, не выраженную в… … Финансовый словарь
- внутренняя речь — Речь, с помощью которой человек мыслит <…> Есть основание полагать, что процесс ее образования совершается только в школьном возрасте. <…> Способ мышления, <…> внутренний способ поведения, особая форма… … Словарь Л.С. Выготского
- ВНУТРЕННЯЯ РЕЧЬ — (англ. inner speech). 1. Беззвучная речь, возникающая, например, в процессе мышления. Особый вид беззвучной речевой деятельности человека, неоформленной в звуковом или графическом коде, характеризующийся предельной свернутостью грамматической… … Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам)
- ВНУТРЕННЯЯ РЕЧЬ — 1) речь, обращенная к самому себе, и т. н. внутренняя программа высказывания, не реализуемые в звучащей речи.2) Артикуляторные движения, не сопровождаемые звуком ( внутреннее проговаривание ). Изучение внутренней речи способствует пониманию… … Большой Энциклопедический словарь
- внутренняя речь — Речь непроизносимая, незвучащая, речь “про себя”, обращенная субъектом к самому себе (ср.: внешняя речь). Внутренняя речь может отличаться от внешней лаконичностью, отрывистостью, эллиптическим характером грамматических конструкций II Т. Д … Словарь лингвистических терминов
- Внутренняя Речь — скрытая вербализация, сопровождающая процесс мышления . Ее проявления наиболее явны при умственном решении различных задач, мысленном планировании, внимательном слушании речи других людей, чтении текстов про с … Психологический словарь
- Внутренняя речь — – беззвучная речь, скрытая вербализация, возникающая в процессе мышления про себя. Является производной формой внешней (звуковой) речи, специально приспособленной к выполнению мыслительных операций в уме. В наиболее отчетливой форме представлена… … Словарь-справочник по социальной работе
- Внутренняя речь — 1) речь, обращенная к самому себе, и т.н. внутренняя программа высказывания, не реализуемые в звучащей речи; 2) артикуляторные движения, не сопровождаемые звуком ( внутреннее проговаривание ). Изучение внутренней речи способствует пониманию… … Словарь-справочник по педагогической психологии
- Внутренняя речь — 1) речь, обращенная к самому себе, и т.н. внутренняя программа высказывания, не реализуемые в звучащей речи; 2) артикуляторные движения, не сопровождаемые звуком ( внутреннее проговаривание ). Изучение внутренней речи способствует пониманию… … Словарь по педагогической психологии
- внутренняя речь — 1) планирование и контроль «в уме» речевых действий; одна из форм реализации мышления. 2) Артикуляторные движения, не сопровождаемые звуком («внутреннее проговаривание»). 3) Один из этапов внутреннего программирования как фазы порождения речевого … Энциклопедический словарь
Примеры разных видов речи
Чтобы лучше понять тему, стоит рассмотреть разновидности речи с примерами. Так, устная речь – это разговор с мамой, ответ на уроке, рассказ учителя, реплики героев в фильме и так далее.
Письменная – это конспект урока, сочинение, даже записка на холодильнике. Кстати, когда человек печатает на машинке или компьютере – это тоже письменная форма речи.
Раньше для того, чтобы записать свои мысли, люди использовали пиктограммы – это такие специальные символы. Сегодня для этого, в основном, используются буквы, но в некоторых странах (таких как Япония, Китай, Корея и другие) письменная речь передается с помощью иероглифов.
Внутренняя речь – это любые мысли человека, неважно, размышляет ли он о любимом пирожном или о том, как пересказать книгу на уроке литературы.
Строение внутренней речи
Внутренняя речь не является просто речью про себя, как думали психологи в течение нескольких поколений, считавшие, что внутренняя речь — это та же внешняя речь, но с усеченным концом, без речевой моторики, что она представляет собой «проговаривание про себя», строящееся по тем же законам лексики, синтаксиса и семантики, что и внешняя речь. Думать так было бы величайшей ошибкой. Подобное представление ошибочно хотя бы потому, что такая «речь про себя» была бы дублированием внешней речи. В подобном случае внутренняя речь протекала бы с той же скоростью, что и внешняя. Однако известно, что интеллектуальный акт, принятие решения, выбор нужного пути происходят довольно быстро, иногда буквально в десятые доли секунды. В этот краткий период никак нельзя проговорить про себя целую развернутую фразу и тем более целое рассуждение. Следовательно, внутренняя речь, выполняющая регулирующую или планирующую роль, имеет иное, чем внешняя, сокращенное строение. Это строение можно проследить, изучая путь превращения внешней речи во внутреннюю.
Вспомним, как строится речь ребенка, возникающая при любом затруднении. Сначала его планирующая речь носит полностью развернутый характер («Бумажка-то скользит, как же мне сделать, чтобы она не скользила?»; «Где бы мне кнопочку достать?»; «Может быть, послюнить бумажку?» и т.п.). Затем она сокращается, становится фрагментарной, и тогда во внешней шепотной речи проявляются только обрывки этой ранее развернутой речи («А вот бумажка-то… она скользит… а как же… вот бы кнопку…» или даже: «бумажка», «кнопка», «а как же»).
Если внимательно проследить структуру речи, переходящей из внешней во внутреннюю, можно констатировать, во-первых, то, что она переходит из громкой в шепотную, а затем и во внутреннюю речь, во-вторых, что она сокращается, превращаясь из развернутой во фрагментарную и свернутую. Все это дает возможность предполагать, что внутренняя речь имеет совершенно другое строение, чем внешняя.
Характерной чертой внутренней речи является то, что она начинает становиться чисто предикативной речью.
Что это значит? Каждый человек, который пытается включить свою внутреннюю речь в процесс решения задачи, твердо знает, о чем идет речь, какая задача стоит перед ним. Значит, номинативная функция речи, указание на то, что именно имеется в виду, или, пользуясь термином современной лингвистики, что есть «тема» сообщения (лингвисты условно обозначают ее перевернутым знаком Т), уже включена во внутреннюю речь и не нуждается в специальном обозначении. Остается лишь вторая семантическая функция внутренней речи — обозначение того, что именно следует сказать о данной теме, что нового следует прибавить, какое именно действие следует выполнить и т.п.
Эта сторона речи фигурирует в лингвистике под термином «рема» (условно обозначается перевернутым знаком R). Таким образом, внутренняя речь по своей семантике никогда не обозначает предмет, никогда не носит строго номинативный характер, т.е. не содержит «подлежащего»; внутренняя речь указывает, что именно нужно выполнить, в какую сторону нужно направить действие. Иначе говоря, оставаясь свернутой и аморфной по своему строению, она всегда сохраняет свою предикативную функцию. Предикативный характер внутренней речи, обозначающий только план дальнейшего высказывания или план дальнейшего действия, по мере надобности может быть развернут, поскольку внутренняя речь произошла из развернутой внешней и данный процесс является обратимым. Если, например, я иду на лекцию с тем, чтобы рассказать о механизмах внутренней речи, то у меня имеется сокращенный план лекции в виде нескольких пунктов («внутренняя речь», «эго и т.д.), обозначающих, что именно я хочу сказать об этом предмете (иначе говоря, носящих предикативный характер). Этот краткий план и позволяет перейти к развернутому внешнему высказыванию.
заключение
Речь внутренняя — различные виды использования языка (точнее, языковых значений) вне процесса реальной коммуникации. Выделяют три основных типа внутренней речи: а) внутреннее проговаривание — «речь про себя», сохраняющая структуру внешней речи, но лишенная фонации, т. е. произнесения звуков, и типичная для решения мыслительных задач в затрудненных условиях; б) собственно речь внутренняя, когда она выступает как средство мышления, пользуется специфическими единицами (код образов и схем, предметный код, предметные значения) и имеет специфическую структуру, отличную от структуры внешней речи: в) внутреннее программирование, т. с. формирование и закрепление в специфических единицах замысла (тина, программы) речевого высказывания, целого текста и его содержательных частей (А. Н. Соколов; И. И. Жинкин и др.). В онтогенезе внутренняя речь формируется в процессе интериоризации внешней речи.
Большинство современных психологов не считает, что внутренняя речь имеет такое же строение и такие же функции, как и развернутая внешняя речь. Под внутренней речью психология понимает существенный переходный этап между замыслом (или мыслью) и развернутой внешней речью . Механизм, который позволяет перекодировать общий смысл в речевое высказывание, придает этому замыслу речевую форму. В этом смысле внутренняя речь порождает (интегрирует) развернутое речевое высказывание, включающее исходный замысел в систему грамматических кодов языка.
Переходное место, занимаемое внутренней речью на пути от мысли к развернутому высказыванию, определяет основные черты, как ее функций, так и ее психологическую структуру. Внутренняя речь есть, прежде всего, не развернутое речевое высказывание, а лишь подготовительная стадия, предшествующая такому высказыванию; она направлена не на слушающего, а на самого себя, на перевод в речевой план той схемы, которая была до этого лишь общим содержанием замысла. Это содержание уже известно говорящему в общих чертах, потому что он уже знает, что именно хочет сказать, но не определил в какой форме и в каких речевых структурах сможет его воплотить.
Внутренняя речь является существенным звеном в процессе превращения исходного замысла или симультанной «семантической записи», смысл которой понятен лишь самому субъекту, в развернутую, протекающую во времени, синтагматически построенную систему значений.
В течение длительного времени внутренняя речь» понималась как речь, лишенная моторного конца, как «речь про себя». Предполагалось, что внутренняя речь в основном сохраняет структуру внешней речи; функция этой речи оставалась неясной.
Таким образом, внутренняя речь отличается от внешней не только тем внешним признаком, что она не сопровождается громкими звуками — «речь минус звук». Внутренняя речь отличается от внешней по своей функции (речь для себя). Выполняя иную функцию, чем внешняя (речь для других), она в некоторых отношениях отличается от нее также по своей структуре — она в целом подвергается некоторому преобразованию (сокращена, понятна только самому себе, предикативна и т.д.).
14. Язык и речь.
Понятие языка и речи относятся к числу наиболее важных и сложных понятий языкознания, они имеют большое значение для норм языка и его практического описания. Однако, в практике языкознания иногда имеют место случаи смешения фактов языка и речи, поэтому необходимо точно определит суть данных понятий.
Впервые проблема была сформулирована Гумбольдтом. Он различал язык как орган образующий мысль, а речь как процесс. Также разграничивали эти понятия и другие языковеды. Соссюр разработал целое учение, понимая язык как систему знаков и правил их комбинирования, а речь как использование этой знаковой системы, как коммуникацию.
Различия представлялись несовместимыми => разделили науку о языке на лингвистику языка и лингвистику речи. Но с его выводами учёные не согласились, т.к. между языком и речью, несмотря на их различия и противоречия существуют диалектическая связь.
Структура внутренней речи
Если внимательно проследить структуру речи, переходящей из внешней во внутреннюю, можно констатировать, во-первых, то, что она переходит из громкой в шепотную, а затем и во внутреннюю речь, во-вторых, что она сокращается, превращаясь из развернутой в фрагментарную и свернутую. Все это дает возможность предполагать, что внутренняя речь имеет совершенно другое строение, чем внешняя.
Характерной чертой внутренней речи является то, что она начинает становиться чисто предикативной речью.
Что это значит? Каждый человек, который пытается включить свою внутреннюю речь в процесс решения задачи,, твердо знает, о чем идет речь, какая задача стоит перед. ним. Значит, номинативная функция речи, указание на то, что именно имеется в виду, или, пользуясь термином современной лингвистики, что есть «тема», сообщения лингвисты условно обозначают ее знаком X. Уже включена во внутреннюю речь и не нуждается в специальном обозначении. Остается лишь вторая семантическая функция внутренней речи — обозначение того, что именно следует сказать о данной теме, что нового следует прибавить, какое именно действие следует выполнить и т. п. Эта сторона речи фигурирует в лингвистике под термином «рема» (условно обозначается знаком H. Таким образом, внутренняя речь по своей семантике никогда не обозначает предмет, никогда не носит строго номинативный характер, т. е. не содержит «подлежащего»; внутренняя речь указывает, что именно нужно выполнить, в какую сторону нужно направить действие. Иначе говоря, оставаясь свернутой и аморфной по своему строению, она всегда сохраняет свою предикативную функцию. Предикативный характер внутренней речи, обозначающий только план дальнейшего высказывания или план дальнейшего действия, по мере надобности может быть развернут,, поскольку внутренняя речь произошла из развернутой внешней и данный процесс является обратимым. Если, например, я иду на лекцию с тем, чтобы рассказать о механизмах внутренней речи, то у меня имеется сокращенный план лекции в виде нескольких пунктов («внутренняя речь», «эго и т. д.), обозначающих, что именно я хочу сказать об этом предмете (иначе говоря, носящих предикативный характер). Этот краткий план и позволяет перейти к развернутому внешнему высказыванию. Исходя из внутренней речи лектор может развернуть все дальнейшее; содержание лекции.
Роль внутренней речи как существенного звена в порождении речевого высказывания была подробно освещена такими авторами, как С. Д. Кацнельсон (1970, 1972), А. А. Леонтьев (1974), А. Н. Соколов (1962), Т. В. Ахутина (1975).
Виды и функции речи
Устная речь – та, которая произносится, говорится. Ее же люди слышат. И ее основная функция – это коммуникация, то есть передача информации от одного человека к другому.
Слово “устный” произошло от древнерусского “уста” – так раньше назывались губы. То есть, из самого названия уже понятно, что это за речь.
Второй вид речи – это письменная. Из ее названия также понятно, что это то, что записано с помощью букв и других знаков. То есть, все, что мы читаем и пишем, относится к этому виду. Она также может случить для общения между людьми, но выполняет и другие функции. Так, она необходима для фиксирования информации и выражения мыслей.
Внутрення речь – это речь “про себя”, совершенно особенная речевая разновидность. Ее функциональные особенности заключаются в том, что с ее помощью человек только фиксирует те знания, которые он получил. Также она помогает систематизировать мысли. Она используется тогда, когда человек думает или читает не вслух.
Внутренняя речь – это всегда отрывки и фрагменты. Она отличается тем, что от нее можно перейти к устной или письменной, предварительно более логично и связно сформулировав мысль.
