Консультация для психолога на тему: «Способности и когнитивные стили»

Когнитивный стиль

— термин, используемый в когнитивной психологии для обозначения устойчивых характеристик того, как различные люди думают, воспринимают и запоминают информацию, или предпочтительного для них способа решения проблем.

Когнитивный стиль обычно отличают от когнитивной способности

или
уровня
— последний измеряется так называемыми тестами интеллекта (intelligence tests). До сих пор существуют разногласия по поводу значения термина «когнитивный стиль». Тем не менее, термин «когнитивный стиль» широко используется, в особенности в прикладной психологии бизнеса, а также в педагогической психологии, где у него имеется синоним — «стиль обучения»).

История

Понятие когнитивный стиль впервые использовал А. Адлер для обозначения характеристики личности, которая представляет собой устойчивые индивидуальные особенности познавательных процессов, предопределяющие использование различных исследовательских стратегий. В рамках его индивидуальной психологии понимался как своеобразие жизненного пути личности, структурированного постановкой и достижением целей.

Г. Олпорт стал рассматривать когнитивный стиль как интегральную систему личности инструментального порядка (способы и средства для достижения целей). В дальнейшем данной проблемой занимались К. Стаднер, Г. Уиткин и др.

В бывшем СССР изучением когнитивных стилей занимались В. А. Колга (Эстония), школа Теплова-Небылицына (Москва), М. А. Холодная (Киев, с 1990-х — Москва), А. Либин, и др.

Близким по смыслу понятием являются метапрограммы в НЛП. Некоторые из перечисленных ниже когнитивных стилей, по меньшей мере, коррелируют с описанными в литературе метапрограммами[1].

Сущность

Природа когнитивных стилей не до конца изучена. Есть свидетельства их связи с межполушарной асимметрией, уровнем интеллекта, свойствами темперамента и с мотивацией личности[2]. В то же время есть все основания считать когнитивные стили образованием, которое формируется прижизненно под влиянием социокультурных факторов[3]. Например, эмпирически доказано, что полезависимость более характерна для женщин, а также для детей, чьи родители осуществляют избыточный контроль над их поведением[2][3].

Метрики и оценки

Для определения уровня когнитивной гибкости для различных возрастов существует множество оценок. Ниже приведено описание часто используемых тестов для оценки когнитивной гибкости в порядке повышения подходящего по развитию возраста.

Задача «A-не-B»

В задаче «A-не-B»[17] ребёнку показывают, что некий предмет (игрушка) спрятан в месте A (например, под коробкой) недалеко от ребёнка, после чего просят найти этот предмет — что ребёнок с лёгкостью делает. Так повторяется несколько раз, после чего предмет кладут не в место A, а в место B, которое также находится в пределах досягаемости ребёнка. Как правило, дети до 1 года продолжают искать предмет в месте A. Дети старше 1 года способны умственно переключиться на то, что предмет спрятан в месте B. Исследователи согласны, что данный тест позволяет эффективно определять степень когнитивной гибкости в младенческом возрасте.[16][18]

Изменение измерения

В тесте сортировки карточек с изменением измерения (англ. Dimensional Change Card Sorting Task, DCCS

) детей сначала просят упорядочить карточки по некоторому измерению (например, по цвету), а затем просят изменить их стратегию и упорядочить карточки по другому измерению (например, по форме).[19] Как правило, трёхлетние дети способны выполнить первую часть задачи, но не справляются со второй. Пятилетние дети, однако, уже способны изменить принцип сортировки и пройти тест полностью.[18][20]

Множественная классификация

В тесте сортировки карточек с множественной классификацией (англ. Multiple Classification Card Sorting Task) детей просят упорядочить карточки по двум измерениям (например, цвету и типу) одновременно — т. е. выстроить карточки в таблицу 2×2 (например, найти на карточках жёлтые конфеты, жёлтых животных, синие конфеты и синих животных). Эта задача считается сложной: как показывают исследования, семилетние дети неспособны классифицировать карточки по двум критериям одновременно, концентрируясь только на одном измерении. В то же время одиннадцатилетние дети справляются с этим тестом. Это свидетельствует о том, что в период с 7 до 11 лет происходит усиление когнитивной гибкости.[9][12]

Висконсинский тест

Основная статья: Висконсинский тест сортировки карточек

Висконсинский тест сортировки карточек (Wisconsin Card Sorting Test) применяется для оценки способностей участников к абстрактному мышлению и изменению стратегий решения задачи в новых условиях.[21] В этом тесте изображения на карточках различаются по цвету, количеству и форме. Участникам необходимо самостоятельно определить критерий упорядочения карточек, который время от времени меняется экспериментатором. Как правило, 9—11-летние дети уже хорошо справляются с этим тестом, показывая необходимый уровень когнитивной гибкости.[3][18]

Тест Струпа

Основная статья: Эффект Струпа

В тесте Струпа[22] на столе находятся карточки трёх типов. Карточки цвета

закрашены в определённые цвета, которые участники должны назвать как можно быстрее. На
карточках слов
написаны (чёрными чернилами на белом фоне) названия цветов, которые, опять же, должны быть названы участниками очень быстро. Наконец, на
карточках «цвет—слово»
названия цветов написаны цветными чернилами, причём цвет чернил и надпись на карточке не совпадают (например, слово «Красный» может быть написано жёлтым цветом). Для последнего типа карточек от участников требуется назвать цвет чернил, не обращая внимания на слово. Базовой метрикой выступает общее время (в секундах), которое требуется участнику для устного ответа.[23] Как правило, называние цвета слов занимает больше времени и содержит больше ошибок, когда цвет чернил не совпадает с надписью на карточке.

Разновидности когнитивных стилей

Чаще всего в литературе рассматривается около 10-15 когнитивных стилей (при этом отмечается, что многие из них очевидно коррелируют друг с другом, и различие в терминологии обусловлено подходами различных авторов):

• поленезависимость — полезависимость;
  Представители полезависимого стиля больше доверяют наглядным зрительным впечатлениям при оценке происходящего и с трудом преодолевают видимое поле при необходимости детализации и структурирования ситуации. Представители поленезависимого стиля, напротив, полагаются на внутренний опыт и легко отстраиваются от влияния поля, быстро и точно выделяя деталь из целостной пространственной ситуации.
• конкретность — абстрактность;
  В основе конкретности-абстрактности лежат такие психологические процессы, как дифференциация и интеграция понятий. Полюс «конкретной концептуализации» характеризуется незначительной дифференциацией и недостаточной интеграцией понятий. Для «конкретных» индивидуумов типичны следующие психологические качества: склонность к черно-белому мышлению, зависимость от статуса и авторитета, нетерпимость к неопределенности, стереотипность решений, ситуативный характер поведения, меньшая способность мыслить в терминах гипотетических ситуаций и т. д. Напротив, полюс «абстрактной концептуализации» предполагает как высокую дифференциацию, так и высокую интеграцию понятий. Соответственно, для «абстрактных» индивидуумов характерна свобода от непосредственных свойств ситуации, ориентация на внутренний опыт в объяснении физического и социального мира, склонность к риску, независимость, гибкость, креативность и т. д.
• сглаживание — заострение;
  Индивидуальные различия, зафиксированные в этом когнитивном стиле, имеют отношение к особенностям хранения в памяти запоминаемого материала. У «сглаживателей» сохранение материала в памяти сопровождается его упрощением, потерей деталей, выпадением тех или иных фрагментов. Напротив, в памяти «заострителей» происходит выделение, подчеркивание специфических деталей запоминаемого материала. Впоследствии специально подчеркивалось, что данный стилевой параметр обнаруживает себя в условиях восприятия и запоминания последовательности стимулов, характеризуя, таким образом, чувствительность испытуемых к постепенно нарастающим различиям в ряду воспринимаемых воздействий.
• ригидный — гибкий познавательный контроль;
  Этот когнитивный стиль характеризует степень субъективной трудности в смене способов переработки информации в ситуации когнитивного конфликта. Ригидный контроль свидетельствует о трудностях в переходе от вербальных функций к сенсорно-перцептивным в силу низкой степени их автоматизации, тогда как гибкий — об относительной легкости такого перехода в силу высокой степени их автоматизации.
• низкая — высокая толерантность к нереалистическому опыту;
  Данный когнитивный стиль обнаруживает себя в неопределенных, двусмысленных ситуациях и характеризует меру принятия впечатлений, не соответствующих или даже противоречащих имеющимся у человека представлениям, которые он расценивает как правильные и очевидные. Толерантные субъекты оценивают опыт по их фактическим характеристикам, тогда как нетолерантные субъекты сопротивляются познавательному опыту, в котором исходные данные противоречат их наличным знаниям.
• фокусирующий — сканирующий контроль
  ; Этот когнитивный стиль характеризует индивидуальные особенности распределения внимания, которые проявляются в степени широты охвата различных аспектов отображаемой ситуации, а также в степени учета её релевантных и нерелевантных признаков. Соответственно, одни испытуемые оперативно распределяют внимание на множество аспектов ситуации, выделяя при этом её объективные детали (полюс широкого, или сканирующего, контроля). Внимание других испытуемых, напротив, оказывается поверхностным и фрагментарным, при этом оно фиксирует явные, бросающиеся в глаза характеристики ситуации (полюс узкого, или фокусирующего, контроля).
• импульсивность — рефлективность;
  Люди с импульсивным стилем быстро выдвигают гипотезы в ситуации альтернативного выбора, при этом они допускают много ошибочных решений в идентификации перцептивных объектов. Для людей с рефлективным стилем, напротив, характерен более замедленный темп принятия решения в подобной ситуации, соответственно они допускают мало ошибок при идентификации перцептивных объектов в силу их тщательного предварительного анализа.
• узкий — широкий диапазон эквивалентности;
  Представители полюса узкого диапазона эквивалентности (аналитического стиля) склонны ориентироваться на различия объектов, обращая внимание главным образом на их детали и отличительные признаки. Представители полюса широкого диапазона эквивалентности (синтетического стиля), напротив, склонны ориентироваться на сходство объектов, классифицируя их с учетом некоторых обобщенных категориальных оснований.
• когнитивная простота — сложность;
  Одни люди понимают и интерпретируют происходящее в упрощенной форме на основе фиксации ограниченного набора сведений (полюс когнитивной простоты). Другие, напротив, склонны создавать многомерную модель реальности, выделяя в ней множество взаимосвязанных сторон (полюс когнитивной сложности).
• другие (шкалы опросников Майерс-Бриггс, NEO PI-R, др.

Когнитивные стили: дискуссионные вопросы и проблемы изучения.

Авторы:
Н. Н. Волкова, А. Н. Гусев

1. Проблемы изучения когнитивных стилей
2. Пути решения проблем, исследовательские программы и перспективы развития
3. Соотношение когнитивных стилей с другими конструктами
4. Стили и стратегии
5. Интегративные модели
6. Заключение

Проблемы изучения когнитивных стилей

Можно выделить четыре основных периода в истории исследования КС по критерию направленности на изучение определенной проблемы. Первый период, к которому относят ранние исследования 40–50 годов XX века, связан с выявлением индивидуальных различий в способах переработки информации. Вклад данного этапа состоит в выдвижении идеи о том, что люди отличаются друг от друга не только по успешности выполнения какой-либо задачи, но и по способам ее восприятия (понимания) и решения. Работы второго периода (1950–60 гг.) были связаны с поиском взаимосвязей между когнитивными стилями и другими психологическими конструктами, а также углублением понимания характерных особенностей КС. Значение этих периодов авторы описывают как шаг вперед в понимании связи между личностью и средой, построение «моста» между познанием и личностью. На наш взгляд, такое понимание когнитивного стиля как одного из важных общепсихологических конструктов до сих пор перспективно. Тем не менее, 70-е годы XX века характеризуются заметным падением интереса к изучению КС, поскольку ученые столкнулись с рядом серьезных проблем. Несмотря на достижения стилевого подхода, со временем обнаружились принципиальные недостатки, тормозящие его развитие. Проводимые исследования были неспособны разрешить обозначенные ниже проблемы, что создавало, как отмечает М.А. Холодная, «впечатление лавинообразного нарастания не согласующихся друг с другом фактов, которые уже невозможно было объяснить с какой-либо более или менее осмысленной позиции». В данном контексте важно, что работы последних лет нацелены на критический анализ ранних исследований. Цель данного обзорно-аналитического исследования – выделить основные проблемы в области психологии КС и возможные пути их решения, а также проанализировать перспективные направления будущих исследований.

Ключевой проблемой, на которую обратили внимание многие известные исследователи в области стилевого подхода, признается отсутствие ясного понимания, что стоит за конструктами «стиль» и «когнитивный стиль», а также их строгого определения и общей теоретико-методологической базы. В.А. Толочек указывает также на зависимость выбора методологии исследований КС от исторического контекста и запроса со стороны общества.

Когнитивные стили, наряду с другими стилевыми образованиями – стилями обучения, мышления, интеллектуальными стилями и др. – признаются ограниченными со стороны средств их измерения. То есть они характеризуются достаточно «жесткой» привязкой к методике их диагностики, что приводит к очевидным трудностям в обобщении полученных эмпирических данных и теоретическом осмыслении результатов. Как справедливо отмечала М.А. Холодная, в целом обнаруживалась первичность эмпирики по отношению к теории, вследствие чего исследователи были вынуждены опираться на весьма частные операциональные определения КС. Расширение числа эмпирических исследований не сопровождалось соответствующим ростом обобщающих их теоретико-методологических работ. Однако, по мнению Т.В. Корниловой и Г.В. Парамей, «запаздывание теоретических разработок не должно тормозить эмпирические исследования стилевой регуляции деятельности, поскольку предмет исследования достаточно четко очерчен…».

Одной из возможных причин явного падения интереса психологов к проблематике КС признается также отсутствие единого понятийного аппарата для эффективной коммуникации исследователей, как в рамках данного узкого направления, так и в более широком психологическом контексте. Кроме того, многие авторы указывают на постоянный рост и без того большого числа отдельных, изолированных когнитивных стилей, что сопровождается созданием соответствующих средств их измерения. Так, в литературе выделяют 15 (Wardell, Royce, 1978), 19 (Messick, 1976), 21 (Холодная, 2004), 29 (Allinson, Hayes, 1996) и даже более 71 (Evans, Waring, 2009) существующих КС, что вызывает необходимость создания интегративных моделей, способных упорядочить или ограничить растущий объем новых эмпирических конструктов. Проблемы в понимании того, как соотносятся когнитивные стили с другими характеристиками индивидуальных различий, сопровождаются смешением КС с разными психологическими конструктами – личностными чертами, способностями, когнитивными стратегиями .

Существенной характеристикой ранних этапов изучения когнитивных стилей является применение корреляционных схем исследований, впоследствии заменяемое ориентацией на проверку экспериментальных причинно-следственных гипотез. Критике подвергаются существующие методические средства измерения КС – они слишком разнообразны, недостаточно между собой согласованы, многие не обладают необходимой валидностью и надежностью, что формирует запрос на разработку надежных и валидных методик. Исследователи подчеркивают, что указанные выше проблемы «перевесили» преимущества стилевого подхода, что обусловило падение интереса к дальнейшим теоретическим разработкам в данной области. Она «была оставлена фрагментарной и неполной, без ясной и имеющей практическую пользу теории и без понимания того, как когнитивные стили связаны с другими психологическими конструктами и теориями в области когнитивных наук». В то же время, В. Москвина и М. Кожевникова отмечают, что, несмотря на угасание теоретического интереса, возрастало число прикладных исследований когнитивных стилей. Особое внимание уделялось КС, относящимся к решению сложных когнитивных задач и обучению. Характеристику ситуации, сложившейся в области изучения когинивных стилей, дал А. Фернхем. Он отметил, что, несмотря на 50 лет исследований, многие вопросы по-прежнему остаются без ответа, вместе с тем, поражают усилия, вложенные в развитие этой темы, и объем накопленных данных.

Пути решения проблем, исследовательские программы и перспективы развития

Мы полагаем, что в настоящее время остро стоит вопрос актуальности дальнейшего изучения когнитивных стилей. С одной стороны, данная область долгое время находилась вне основных путей развития современной психологии, с другой – вопрос о стилях как предпочтениях в использовании когнитивных способностей остается до сих пор весьма важным. Многие авторы указывают, что КС могут выступить основой построения единой теории взаимодействия познания и личности, что они имеют большое прикладное значение в областях обучения и образования, менеджмента, психотерапии, принятия решений и пр.

Задаваясь вопросом, движется ли вперед психология стилей или же новые исследования не разрешают существующие проблемы и противоречия, Е. Кулс и С. Райнер заключают, что последнее десятилетие характеризуется не только возрождением интереса к изучению стилей, но и значительным прогрессом эмпирических исследований в данной области. Похожую точку зрения отстаивают и другие авторы. Однако, на наш взгляд, дальнейшее развитие психологии стилей невозможно без введения ряда принципиально важных преобразований, нацеленных на преодоление указанных выше ограничений ранних исследований. Новые программы исследований когнитивных стилей, предложенные после критического осмысления предыдущих, затрагивают три основных аспекта их изучения – теорию, измерение и практику, на пересечении которых можно разработать продуктивный исследовательский подход.

Е. Кулс предлагает следующие преобразования в области исследования когнитивных стилей: прояснить положение КС в сфере психологии индивидуальных различий и, как следствие, построить их единую модель, интегрировать в нее известные когнитивные стили, провести лонгитюдные исследования для выявления источника развития КС, отказаться от преобладающих самоотчетных методик в пользу подходов, предполагающих многомерное и многофакторное изучение когнитивных стилей. Исследовательская программа Р. Райдинга включает предложения по сокращению большого числа отдельных КС за счет их объединения в более широкие группы, а также по разработке надежных и валидных диагностических процедур. Кроме того, необходимо построение модели взаимоотношения когнитивных стилей с другими психологическими конструктами на основании теоретиче ского осмысления места когнитивных стилей в общем контексте психологии индивидуальных различий. Обеспечение возможности практического применения КС должно, по мнению автора, основываться на определении их связей с наблюдаемым поведением. Е. Сэдлер-Смит также указывает на необходимость разработки единой теоретико-методологической базы и понимания места КС в сфере индивидуальных различий с опорой на достижения социальной психологии и нейронаук.

Вместе с тем, он подчеркивает важность создания надежных и валидных средств измерения когнитивных стилей.

Р. Стернберг в качестве общей методологии изучения КС предлагает психологию выбора и принятия решений, основываясь на положении о том, что когнитивные стили представляют собой выборы или предпочтения. Причиной неуспеха ранних исследований автор считает опору на теории личностных черт и способностей, к области которых КС не принадлежат. В. Москвина и М. Кожевникова выделили три основных направления в изучении стилей, являющиеся актуальными и перспективными. Первое – «расщепление» – отражает углубленное изучение выполнения некоторой задачи внутри группы испытуемых, представляющей полюс определенного когнитивного стиля. Второе направление связано с разработкой интегративных моделей КС и объединением их в единую теорию, что позволит сократить число слабо систематизированных и разрозненных когнитивных стилей. Третье направление соответствует весьма актуальной для многих областей психологии тенденции – опоре на достижения нейронаук.

Таким образом, на наш взгляд, наибольший отклик в критических обзорах и предложенных программах вызывает проблема рассмотрения КС в системе переменных индивидуальных различий, а также необходимость систематизировать и упорядочить известные когнитивные стили путем разработки интегративных моделей.

Соотношение когнитивных стилей с другими конструктами.

Предметом многочисленных дискуссий является проблема соотношения КС и способностей, актуальность которой обусловлена не только ее теоретической значимостью, но и тесной связью с другими дискуссионными вопросами – о возможности оценки полюсов когнитивных стилей как более или менее социально «востребованных» и, соответственно, их связи с продуктивностью деятельности.

Понятие КС было введено, чтобы попытаться ответить на вопрос: как и почему люди отличаются друг от друга при выполнении той или иной деятельности. Это не всегда удавалось объяснить с позиции одних лишь способностей потому, что одни и те же результаты могут быть достигнуты разными способами. В литературе как ранних, так и более поздних периодов изучения когнитивных стилей преобладает позиция, согласно которой стили и способности не могут быть сведены друг к другу. Тем не менее, встречается и противоположная точка зрения (см. ниже). Г. Виткин и П. Олтман предложили пять критериев различения стилей и способностей:

1. способности связаны с уровнем достижений, тогда как стиль характеризует способ выполнения деятельности;
2. стиль является биполярным измерением, способность – униполярным;
3. в отличие от способностей, имеющих ценностный контекст, к стилям неприменимы оценочные суждения – иными словами, оба полюса любого стиля равноценны с точки зрения результативных аспектов деятельности;
4. стиль стабилен во времени;
5. стиль устойчиво проявляется в разных условиях, тогда как способность характеризуется специфичностью по отношению к определенному виду деятельности и может изменяться с течением времени. Аналогичные основания для различения указанных конструктов выделил С. Мессик, охарактеризовав стили как биполярные типичные формы деятельности, относящиеся к способу познания и проявляющиеся в различных аспектах функционирования. Способности, по его мнению, напротив, связаны с содержанием познания и специфичны в конкретной области деятельности, влияя на ее эффективность.

М.А. Холодная критически анализирует предложенные Г. Виткиным и С. Мессиком критерии, полагая, что на эмпирическом уровне обнаруживаются взаимные пересечения КС и способностей, несмотря на декларируемые на уровне теоретических разработок различия между ними. Таким образом, стили представляют собой не предпочтения, а особый тип интеллектуальных способностей – метакогнитивные способности, являющиеся «индикаторами сформированности психических механизмов, отвечающих за управление процессом переработки информации».

Согласно теории Р. Стернберга, стили представляют собой выборы действовать тем или иным образом на основании предпочтений человека и требований ситуации, и именно этот компонент выбора и принятия решений отличает стили от способностей. Таким образом, стили являются предпочтениями использования тех или иных способностей, но не могут быть сведены к ним. Это также объясняет наличие множества КС, описанных в литературе, поскольку диапазон возможных выборов очень широк. В концепциях, постулирующих несводимость стилей к способностям, ключевым основанием их дифференциации является, на наш взгляд, отношение к процессуальному и результативному аспектам деятельности, соответственно.

Общая идея состоит в том, что способности детерминируют эффективность деятельности, а стиль отражает привычный способ ее выполнения, не влияя на конечную продуктивность. Однако, по мнению И.П. Шкуратовой, данное положение о различении стилей и способностей приводит к искусственному разделению процесса и результата, которые в действительности не поддаются разграничению и должны рассматриваться в комплексе. На эту же проблему обращает внимание И.Г. Скотникова, подчеркивая, что разным КС свойственно разное соотношение результативных и процессуальных аспектов: некоторые КС могут влиять на продуктивность познавательной деятельности, будучи при этом стилевыми в широком классе жизненных ситуаций. Кроме того, одинаковая итоговая эффективность может быть связана с разными ресурсными затратами.

Понимание отношений между КС и способностями углубляется за счет разработки классификаций стилей по критерию близости к другим переменным индивидуальных различий. Н. Коган выделил три типа стилей по удалению от области способностей. При измерении стилей I типа, наиболее приближенных к способностям, важны точность и правильность ответа. Стили II типа не могут быть охарактеризованы в терминах точности или правильности. Стили III типа независимы от точности и не оцениваются с точки зрения их большей или меньшей предпочтительности при решении широкого круга жизненных задач. Р. Стернберг и Л.Ф. Чанг использовали аналогичные основания для классификации интеллектуальных стилей. Р. Стернберг и Е. Григоренко предложили разделение когнитивно- и личностно-центрированных стилей по степени их близости к способностям и личностным чертам, соответственно. Деятельностно-центрированные стили в данной классификации являются медиаторами деятельности, восходящей и к личности, и к способностям.

Стили и стратегии

На наш взгляд, весьма важным является различение когнитивных стилей и когнитивных стратегий. По И.Г. Скотниковой, стратегии представляют собой конкретное проявление когнитивных стилей при решении задачи, опосредуя влияние КС на уровень когнитивного функционирования. Р. Райдинг и С. Райнер рассматривают стратегии как способы совладания с наличными условиями ситуации и задачами. Причем, по мнению С. Мессика, не любыми, а какого-то определенного типа. Когнитивные же стили связаны с широким спектром различных условий и ответственны за выбор, организацию и контроль стратегий.

Интегративные модели

Как было отмечено выше, необходимость разработки моделей, способных систематизировать и упорядочить растущее число когнитивных стилей, признается одной из наиболее актуальных проблем. Смещение направления вектора интереса исследователей от дифференциации к интеграции является не просто современным трендом академической психологии, а насущной необходимостью и перспективным направлением. Большинство предложенных интегративных моделей можно разделить на два типа. Первый тип предполагал выделение иерархических уровней организации в зависимости от используемого уровня обработки информации. Второй тип основывался на определении противоположных групп стилевых свойств, несводимых друг к другу.

Одна из первых попыток объединения существующих когнитивных стилей в более широкие группы сделана в модели Д. Уорделла и Дж. Ройса. Основываясь на идее о тесной связи КС с аффектом, авторы полагают стили свойствами более высокого порядка по отношению к когнитивным способностям и аффективным чертам. При этом КС влияют на способ связи последних с индивидуальными особенностями поведения. Иными словами, стили являются модераторами, связывающими когнитивные и аффективные черты. Детерминируя комбинации черт, они активируются в ситуации существования альтернативных возможностей адаптации субъекта к условиям наличной ситуации. Считая, что стиль является одной из субсистем более общей психологической системы, авторы предложили ее иерархическую организацию. Существующие когнитивные стили были разделены на три группы: собственно когнитивные, когнитивно-аффективные и аффективные стили. Таким образом, три указанных способа интеграции когниции и аффекта соответствуют трем конструктам высшего порядка или общим стилям: рациональному, эмпирическому и метафорическому. А. Миллер также предложил иерархическую модель когнитивных процессов и стилей, согласно которой КС включают индивидуальные различия в способах переработки информации по трем фундаментальным типам когнитивных процессов – восприятию, памяти и мышлению. Каждому этапу переработки информации соответствует определенный когнитивный стиль.

Модели второго типа более многочисленны. Наиболее часто встречающееся основание группировки КС – выделение дихотомии аналитичность-целостность или аналитичность-интуитивность. Р. Райдинг проанализировал более 30 когнитивных стилей и выделил две большие группы по способу организации и репрезентации информации, который лежит в основе предложенного им определения КС. Тенденция к организации информации целостно или частями соответствует измерению холистичность-аналитичность, а вербальность-образность связана со способом ее репрезентации – вербально или посредством образов, соответственно. Описанные выше в разделе «Стили и способности» классификации также вносят вклад в решение проблемы укрупнения стилевых измерений. Более редкий способ объединения когнитивных стилей в интегративную модель соответствует матричной организации, предложенной Ч. Носалом. Автор систематизировал КС в контексте теории переработки информации, также внеся вклад в выявление связей между когнитивными стилями и другими когнитивными функциями, в частности, процессами переработки информации и когнитивным контролем. Строки и столбцы матрицы сформированы уровнями (восприятие, формирование понятий, моделирование и программирование) и способами (структурирование поля, сканирование поля, понятийная эквивалентность и распределение контроля) переработки информации, соответственно. На их пересечении располагаются когнитивные стили. Основываясь на идеях Ч. Носала, М. Кожевникова, К. Эванс и М. Косслин предложили свой вариант организации КС также в виде матрицы, однако, в отличие от модели Носала, на пересечении строк и столбцов находятся не только когнитивные стили, но и стили обучения и принятия решений.

Для стилей мышления Р. Стернберг предложил модель психического самоуправления (mental self-government). Структура «правительства» использовалась как метафора для понимания индивидуальных различий в регуляции интеллектуальной деятельности. На наш взгляд, основное значение указанных моделей состоит в выявлении отношений и связей между отдельными когнитивными стилями, а также в стремлении уменьшить число независимых друг от друга единиц путем объединения их в группы на основании ключевых характеристик. Дискуссионные вопросы По мнению Л.Ф. Чанг, Р. Стернберга и С. Райнера, главными дискуссионными вопросами о природе стилей выступают проблемы:

1. взаимосвязи между стилевыми конструктами;
2. стабильности;
3. ценности или полезности в связи с продуктивностью деятельности.

Несмотря на то, что авторы пишут об интеллектуальных стилях, поднятая ими проблематика применима в целом и к изучению КС. Первая полемика касается проблемы связи между собой различных стилевых конструктов: когнитивных стилей, стилей обучения и преподавания, интеллектуальных стилей, стилей мышления, принятия решений и др. Указанная проблематика выступает как на эмпирическом, так и на концептуальном уровнях. Нам представляется оптимальной и продуктивной позиция, согласно которой все стилевые конструкты представляют собой «чувствительные к среде индивидуальные различия в познании, развивающиеся в результате адаптации к физическим и социо-культурным событиям и условиям».

Проблема стабильности стилей является, возможно, наиболее противоречивой, актуальной и дискуссионной. Принятое определение когнитивных стилей, берущее свое начало в ранних работах и многократно приводимое в различных вариациях разными авторами, ставит стабильность в основу теоретического осмысления КС как психологического конструкта, предполагая наличие у субъекта некоторого устойчивого способа переработки информации при решении познавательных задач. Многие концепции развиваются в рамках таких представлений.

Однако в литературе можно найти данные, свидетельствующие в пользу противоположной точки зрения, в частности, данные о потенциальной возможности изменения стилевого полюса субъекта при определенных условиях, вследствие тренировки и представления о гибкости при использовании стилей для адаптации к требованиям наличной ситуации. Например, развитие полюса рефлексивности (КС импульсивность-рефлексивность) осуществлялось после получения прямой инструкции откладывать ответы, исследовать все возможные альтернативы, а также после обучения стратегиям сканирования и вербализации. Было продемонстрировано, что различия в эффективности поленезависимых и полезависимых учащихся нивелировались, если последним предоставлялись подсказки от учителей или давалась инструкция выделять ключевые части информации, необходимой для решения задачи. В работе В.В. Селиванова отмечались изменения полезависимости-поленезависимости, вследствие приобретения испытуемыми опыта решения мыслительных задач. Вслед за идеями Дж. Келли о творческом цикле как о постоянно изменяющейся системе личностных конструктов, И.П. Шкуратова, анализируя проблему устойчивости стилей в онтогенезе и в ходе психотерапии, высказывает предположение, что в основе феномена мобильности лежит механизм творчества. Кроме того, уже в работах Г. Виткина отмечалась возможность субъекта быть фиксированным или мобильным относительно своего стиля. Мобильность предполагает проявление обоих полюсов некоторого когнитивного стиля. Гибкость КС демонстрирует также исследование М. Ниаз, в котором было выявлено, что для стиля полезависимость-поленезависимость каждый полюс делится на две дополнительных группы: фиксированную и мобильную. М.А. Холодная обнаружила очень важный феномен расщепления полюсов когнитивных стилей, в соответствии с которым каждый КС является принципиально не биполярным, а квадриполярным измерением. Квадриполярность некоторых когнитивных стилей предполагает наличие мобильных и фиксированных подгрупп, а чувствительность КС к ситуационным факторам способствует адаптации человека к конкретным условиям деятельности. Мобильность-фиксированность часто рассматривается как проявление стиля более высокого порядка – метастиля, выполняющего в первую очередь регулирующую функцию.

Так, в модели Ч. Носала стиль мобильность-фиксированность относит- ся к высшему уровню переработки информации – программному, или метакогнитивному. М. Кожевникова также понимает мобильность-фиксированность как метастиль, определяющий гибкость в выборе и использовании того или иного стиля для адаптации субъекта к наличной ситуации деятельности. Следует отметить, что в приведенных выше работах мобильностью характеризуются только некоторые группы когнитивных стилей – так называемые мобильные КС, в то время как другие – фиксированные КС достаточно стабильны в своих проявлениях. Однако существует и иная точка зрения, согласно которой любой человек может выбрать любой стиль в соответствии с условиями ситуации. А.Г. Асмолов определял когнитивные стили как средства, регулирующие деятельность путем выбора того стиля, который наилучшим образом соответствует ее целям и установкам. Р. Стернберг также выдвинул концепцию стилей как выборов или предпочтений. Дж. Биггс сделал аналогичное предположение о стиле как о подходе к обучению, решению задач или жизни в целом.

Некоторые исследования, направленные на изучение вопроса о стабильности-мобильности стилей, обостряют иную проблематику, связанную с наличием полюсов когнитивных стилей более социально ценных и «востребованных», т.е. обеспечивающих человеку принципиально более высокую продуктивность деятельности, или их нагруженностью значимостью. В данном контексте подавляющее большинство попыток развития у субъекта несвойственного ему стилевого полюса направлены на формирование полюса, который социально признается более эффективным или связан с большим пре имуществом. Это демонстрируют примеры, приведенные выше (см. также Либин и др., 1998). По мнению И.В. Тихомировой, М.А. Холодной, Н. Когана и др., один из полюсов стилей обязательно является более предпочтительным и востребованным из-за его связи с эффективностью обучения. Согласно противоположному мнению, стили не могут оцениваться с точки зрения их принципиальной ценностной нагрузки, а могут только соответствовать или не соответствовать когнитивной деятельности, протекающей в определенной ситуации. На наш взгляд, крайние точки зрения на проблему «ценности» КС вряд ли оправданы. По-видимому, более продуктивным будет несколько иное понимание этой проблемы: для решения конкретной познавательной задачи в конкретных условиях и с наличным набором когнитивных ресурсов субъекта формируется адекватная ситуации функциональная система, функциональный орган (понимаемые в рамках идей А.А. Ухтомского, А.Н. Леонтьева), включающие те или иные когнитивные стили.

Заключение

Мы постарались показать, что вопрос актуальности, перспективности, теоретической и практической значимости исследования когнитивных стилей продолжает обсуждаться в рамках стилевого подхода. Период активного эмпирического изучения КС сменился заметным падением интереса к дальнейшим теоретическим разработкам, однако лежащая в их основе проблематика по-прежнему остается актуальной. В широком смысле это вопрос о том, как и почему люди отличаются друг от друга при вы полнении той или иной познавательной деятельности, о природе индивидуальных различий, не относящихся к области способностей и личностных характеристик. Вслед за многими авторами мы полагаем, что проблематика когнитивных стилей может стать основой для интеграции исследований когнитивной и личностной сфер, поскольку позволяет прояснить психологические механизмы взаимодействия личности со средой. В последние годы вышел ряд теоретико-методологических работ, нацеленных на поиск перспектив изучения КС, и формулирующих принципиальные предложения для дальнейшего развития исследований в данной предметной области. Они затрагивают теорию, методологию, проблемы измерения и практического использования когнитивных стилей.

В частности, отмечается необходимость:

1. опоры на адекватную этому конструкту теоретико-методологическую базу;
2. формулирования единого понятийного аппарата;
3. уточнения места КС в системе индивидуально-психологических различий;
4. интеграции и систематизации множества известных измерений КС.

Подчеркнем, что данное направление нам представляется перспективным при условии изучения когнитивных стилей не как просто совокупности отдельных индивидуальных особенностей субъекта познания, имеющей преимущественно описательный характер, а в контексте взаимодействия человека со средой. На наш взгляд, современные исследования характеризуются пониманием функционального значения КС как психологических средств регуляции познавательной деятельности и адаптации субъекта к ее условиям. В целом когнитивные стили можно представить как систему, регулирующую взаимоотношения между индивидуальнопсихологическими характеристиками человека и требованиями среды.

Значение[4]

Когнитивный стиль, как и другие стилевые образования личности, выполняет следующие функции: 3 1.адаптационную, состоящую в приспособлении индивидуальности к требованиям данной деятельности и социальной среды; 2.компенсаторную, поскольку его формирование строится с опорой на сильные стороны индивидуальности и с учетом слабых сторон; 3.системообразующую, позволяющую, с одной стороны, формироваться стилю на основе многих ранее сложившихся характеристик индивидуальности, с другой стороны, влиять на многие аспекты поведения человека; 4.самовыражения, состоящую в возможности индивидуальности выразить себя через уникальный способ выполнения деятельности или через манеру поведения. Последняя функция связана с мало изученной проблемой влияния когнитивных стилей на вариативность реального поведения человека в сфере общения (например, на его самораскрытие и самопредъявление). Есть все основания ожидать, что дифференцированность объектов (партнеров по общению) на сенсорном входе приведет к дифференцированности поведенческих реакций на выходе. Изучение когнитивных стилей как детерминант поведения человека представляется нам очень перспективным, поскольку их исследование выводит на фундаментальные проблемы мировосприятия человека.

Теория когнитивного стиля и личность

Одним из направлений исследования личности в когнитивной психологии является когнитивный стиль личности. Основателем этого направления в психологии считается американский психолог Герман Виткин. Виткин Герман (1916–1979) – американский психолог; вместе с Р.В. Гарднером и Дж. Каганом считается основателем направления в психологии, ориентированного на исследование когнитивного стиля. Понятие стиля издавна сближалось с понятием личности. Ж. Бюффон еще в 1753 году сказал, что стиль есть сам человек; если знания и открытия легко переходят, легко передаются от одних к другим потому, что они вне человека, то стиль нельзя ни отнять, ни перенять, ни подменить. Сегодня понятие стиля широко используется в психологии управления (стиль управления), в социальной психологии (стиль общения), в психологии труда (стиль деятельности) и в других отраслях психологии и за ее пределами, где так или иначе действует личность. Когда человек создает произведения искусства, общается, воспринимает другого человека или просто идет по улице, манера, способы, приемы его поведения несут на себе отпечатки его индивидуальности. Научившись их расшифровывать, можно получить ключ к пониманию личности.

Понятие когнитивного стиля родилось, когда представители направления, получившего название “Новый взгляд” на теорию восприятия и познания, заметили, что различия в восприятии одних и тех же объектов связаны с личностными особенностями людей (мотивацией, установками, жизненным опытом и т.д.). В дальнейшем стало ясно, что имеют место устойчивые индиви-дуальные различия в способах организации и переработки информации, способах организации и приобретаемого опыта, критерии предпочтения, используемые при построении личностью своего образа мира, которые и были названы когнитивным стилем. При раскрытии понятия когнитив-ного стиля обращают внимание на критерии предпочтения, используемые при построении личнос-тью своего образа мира. Иногда подчеркивают при этом относительно устойчивый способ органи-зации внимания, обусловленный темпераментом.

Многие психологи убеждены, что в индивидуальных особенностях восприятия находят выражение свойства личности. В результате активного поиска такого рода личностных инвариант поведения разные авторы обнаружили и описали около десятка устойчивых индивидуальных приемов оперирования информацией, получивших название когнитивных стилей.

Интерес к когнитивному стилю связан с его всепроникающим влиянием на разные аспекты поведения человека в сфере общения, обучения, работы. Зная когнитивный стиль человека, можно делать прогноз относительно многих особенностей его поведения (общения, деятельности, потребления). Когнитивный стиль находится на стыке познавательных и мотивационных структур личности и занимает ключевую позицию относительно возможностей раскрыть механизмы целостности личности.

В настоящее время насчитываются тысячи работ, посвященных влиянию когнитивно-стилевых особенностей личности на самые разнообразные стороны ее поведения. Многие авторы видят в исследовании когнитивных стилей одно из перспективных направлений изучения индивидуальных особенностей личности.

Полагают, что интеграция отдельных стилевых характеристик в целостную структуру позво-лит отразить важные стороны человеческой индивидуальности. Сегодня описано около десятка параметров когнитивного стиля. Наиболее часто используются три параметра: полезависимость-поленезависимость, когнитивная сложность, понятийная дифференцированность. Большая часть параметров когнитивного стиля группируется вокруг такого измерения, как аналитичность-синтетичность, или артикулированность-глобальность, отражающего степень дробности восприя-тия окружающего мира.

Полезависимость-поленезависимость – параметр когнитивного стиля, состоящий в степени использования внутренних ориентиров при работе с противоречивой информацией и сопротив-ления давлению внешней ситуации. Данный параметр был выявлен Г. Виткиным при исследо-вании влияния воспринимаемых свойств частей зрительного поля на восприятие его в целом.

Поленезависимость определяется доминирующей тенденцией ориентироваться при решении задач на самого себя. Поленезависимые индивиды склонны к имперсональной ориентации, а полезависимые – к межперсональной. Поэтому у поленезависимых межличностное взаимодей-ствие малоэффективно, но зато они достигают больших успехов в ситуациях, требующих пере-структурирования. Для полезависимых характерна противоположная тенденция. Итоговая эффек-тивность деятельности представителей данных когнитивных стилей равна, если ее рассматривать относительно разных сфер жизни.

Поленезависимость является индикатором степени дифференциации психики в целом, и потому связана с величиной латерализации функций: поленезависимые могут быть как крайне правополушарными, так и крайне левополушарными. Однако большинство авторов связывает с поленезависимостью только левостороннюю латерализацию. Обнаружено, что при восприятии человеческого лица внимание поленезависимых приковано к правой его половине, что говорит об их левосторонней латерализации.

У поленезависимых формируется стратегия принятия решения, основанная на анализе деталей, что связано с преобладанием левого полушария, а полезависимые используют образные стратегии, вовлекающие правое полушарие.

Для измерения полезависимости-поленезависимости Г. Виткиным и его сотрудниками были разработаны три теста: “Рамка-стержень”, “Вращающаяся комната” и “Замаскированные фигуры”. Наиболее популярен тест “Замаскированные фигуры”, разработанный Г. Виткиным на основе методики К. Готтшальда. Испытуемому показывают простую геометрическую фигуру, затем ее убирают и предлагают найти в сложном изображении. Простая фигура и сложное изображение никогда не предъявляются одновременно. В окончательном варианте тест состоит из 12 заданий. Показателем поленезависимости служит среднее время выполнения заданий. Чем оно меньше, тем больше поленезависимость. О поленезависимости можно судить и по числу правильных решений.

Формированию полезависимости способствуют чрезмерные опека и контроль за поведением ребенка со стороны взрослых, ограничение его контактов со сверстниками и требование полного послушания. Высокой полезависимости способствует как очень большая семья, состоящая из нескольких поколений, так и неполная, где ребенка воспитывает одна мать. По мнению Г. Виткина, женское окружение само по себе отрицательно сказывается на уровне психологи-ческой дифференциации ребенка, порождая у него социальную конформность и полезависимость.

Когнитивная сложность-простота. Этот параметр когнитивного стиля обязан своим происхождением теории личностных конструктов Дж. Келли (об этом подробнее в следующем параграфе). Он характеризует большую или меньшую склонность индивида строить многомерные модели событий: одни люди видят мир многомерным, другие – упрощенным, “черно-белым”.

В исследованиях этого когнитивного стиля отчетливо представлена основная идея стилевого подхода: каждый человек по-своему воспринимает, понимает, интерпретирует и прогнозирует действительность на основе “конструкций” индивидуального познавательного опыта.

При оценке когнитивной сложности личности учитывают число измерений, используемых при оценивании происходящего, а также степень организованности и взаимосвязанности этих измерений. Многочисленные исследования показывают, что когнитивно сложные личности более точны в своих предсказаниях относительно поведения других людей, чем когнитивно простые. Когнитивно простые субъекты эгоцентричны: они считают, что все то, что они думают о своем поведении, распространяется и на мнение о них других людей. Но психологические портреты когнитивно простых и когнитивно сложных личностей противоречивы и неоднозначны, поскольку на параметр простоты-сложности накладывается ряд других характеристик, например, когнитивная дифференцированность.

Понятийная (психологическая) дифференцированность – это степень расчлененности (дробности, детализации) в процессе категоризации. Показателем этого параметра в психологических исследованиях служит число образуемых групп при свободной классификации объектов. Этот показатель не зависит от содержания материала (слова, картинки, высказывания, предметы и т.д.). Значит, существуют стабильные индивидуальные различия в степени дифференцированности (артикулированности) восприятия окружающего мира и самого себя. Большое число групп при сортировке объектов свидетельствует о высокой понятийной дифференцированности, малое – о низкой. Более артикулированное восприятие означает детализацию и лучшую организацию поля восприятия. В основе дифференцированности лежит способность действовать, самоутверждаться, организовывать, использовать значимые факторы поля и контролировать разрушительные силы в себе самом.

Различия в степени артикулированности Г. Виткин связывает с особенностями взаимоотно-шений в семье и воспитанием в раннем детстве. Способы обращения матери с ребенком во многом определяют уровень психологической дифференциации.

Артикулированность является характеристикой личности, пронизывающей различные уровни ее организации, хотя специальная тренировка и жизненный опыт в процессе созревания могут по-разному влиять на дифференцированность отдельных сфер личности, а дифференциация на более поздних этапах жизни или психическое нарушение могут снижать уровень дифференцированности неравномерно в этих сферах.

Г. Виткин описал четыре компонента психологической дифференцированности.

1. Артикулированность представления о своем теле, состоящая в четком выделении его границ, которая закладывается в раннем детстве и является основой для развития дифференцированности на более высоких уровнях личностного отражения.

2. Артикулированность когнитивной сферы, проявляющаяся в двойной способности выделять в процессе восприятия часть из целого поля и организовывать неструктурированное поле.

3. Чувство сепаратной идентичности, которое означает степень развития осознания индивидом своих потребностей, чувств и свойств и идентификацию их как отличающихся от потребностей, чувств и свойств других людей. Установлено три категории поведенческих проявлений чувства сепаратной идентичности: способность действовать самостоятельно, без поддержки других людей, за счет хорошо структурированного “Я”; предпочтение пользоваться своими мнениями, установками и суждениями в конфликтной ситуации; стабильность самооценки и представления о себе в разных социальных контекстах.

4. Структурированный контроль и специализированная защита являются выражением дифференцированности и уровня регуляции поведения в целом. Люди с глобальным восприятием поля склонны использовать примитивное отрицание и подавление, а люди с аналитическим восприятием предпочитают интеллектуализацию в качестве механизмов защиты.

Когнитивный стиль личности характеризуют также при помощи ряда других параметров. Ряд психологов (Дж. Клейн, Р. Гарднер, П. Хольцман) рассматривают когнитивный стиль как взаимоупорядоченную систему когнитивных аттитюдов, которые определяют правила, по которым развертываются познавательные процессы. Они предложили, в частности, такие параметры когнитивного стиля, как толерантность к нереальному опыту и рефлексивность-импульсивность.

Толерантность к нереальному опыту – это принятие событий, которые не соответствуют опыту. В экспериментах испытуемому сначала предлагалось прочитать название цветов, напечатанные цветным шрифтом так, что цвет шрифта и название цвета не совпадали (например, слово “синий” напечатано красным шрифтом). Это замедляло прочтение слов. Разница между скоростью прочтения обычного текста и цветного показывала величину толерантности к нереальному опыту.

Рефлексивность-импульсивность – это личностная тенденция принимать решения быстро или медленно. Люди с импульсивным стилем быстро выдвигают гипотезы в ситуациях неопределенности, допуская при этом много ошибочных решений. Рефлексивная стратегия представляет собой длительные размышления, дающие более правильный ответ. Показателями рефлексивности-импульсивности служат время обдумывания задачи до принятия решения и количество ошибок.

Для понимания когнитивного подхода к личности представляет интерес то, как проявляются в жизни и экспериментальной практике различные параметры когнитивного стиля.

Эксперименты показывают, что поленезависимость и высокая понятийная дифференцированность положительно влияют на академическую успеваемость студентов.

Студенты с высокой успеваемостью демонстрируют больше признаков поленезависимости: используют при конспектировании меньшее количество слов, употребляют больше простых предложений, чаще сокращают слова, используют синонимы, перефразируют мысль, т.е. подвергают текст большей переработке.

Кроме того, поленезависимые студенты структурируют текст графически, применяя подчеркивания, смену шрифта или цвета.

Параметр понятийной дифференцированности проявляется в учебной работе студентов слабее. Установлено только, что студенты с высокой понятийной дифференцированностью, как и поленезависимые, при работе с текстом дробили его на абзацы, выделяли и подчеркивали наиболее важные места.

Следовательно, высокая поленезависимость, т.е. способность к быстрой переработке информации, умение переводить ее на свой язык, является фактором успешности обучения. Связь понятийной дифференциированности с успешностью обучения менее однозначна.

По данным В. Колги, индивиды не имеют преимуществ в успешности обучения в зависимости от того, на каком полюсе понятийной дифференцированности они находятся. Высокая понятийная дифференцированность способствует выявлению специфичности предлагаемой задачи, низкая – большей широте переноса навыков из одной ситуации в другую.

Многих исследователей интересовало, как когнитивный стиль связан с личностными свойствами. При этом в центре внимания опять оказался параметр полезависимости-поленезависимости, который сопоставлялся с такими свойствами, как конформность, интроверсия, эмпатичность, тревожность и др. Оказалось, что полезависимые индивиды дают больше конформных реакций и быстрее принимают чужую точку зрения. Эти различия объясняют тем, что у полезависимых менее четкая структура собственного “Я”, в то время как у поленезависимых она более структурированная, и они вносят упорядоченность в неопределенные ситуации.

Между способностью к эмпатии и поленезависимостью не было обнаружено значимых связей. Значит, полезависимые и поленезависимые в равной степени способны к хорошему пониманию другого человека.

Эмпирические данные о связи поленезависимости с тревожностью достаточно противоречивы. Полезависимые индивиды имеют более слабый поведенческий контроль, менее отработанные защитные механизмы, и вследствие этого они более тревожны, чем поленезависимые. Обнаружена положительная связь между уверенностью в себе и поленезависимостью. В условиях сенсорной изоляции полезависимые проявляют тревожность, а поленезависимые – гнев с тревогой. Полезависимые имеют общую предрасположенность к тревожности в ситуации оценки социальных качеств.

По мнению Р. Кеттелла, полезависимость-поленезависимость является одним из проявлений фактора “приверженность к группе – самодостаточность”, который входит во вторичный фактор “интроверсия-экстраверсия”.

И.П. Шкуратова (Ростов-на-Дону), изучая связь параметров когнитивного стиля со свойствами личности, обратила внимание на то, что разные показатели поленезависимости группируют вокруг себя разные личностные факторы: показатель времени решения дает значимые связи с факторами “интеллект”, “эмоциональная стабильность” и “усвоение моральных норм”, показатель количества правильных решений – с факторами “общительность”, “мнительность”, “самодостаточность” и вторичным фактором “тревожность”, а показатель продуктивности вообще не дал ни одной значимой связи с личностными характеристиками. Это является доказательством того, что показатели поленезависимости, которые считаются равнозначными, на самом деле отражают разные личностные особенности.

Значительно большую связь между показателями когнитивного стиля и свойствами личности выявляют, если используются поведенческие проявления свойств. Когнитивный стиль представляет собой способ переработки информации, поэтому проявляется больше там, где есть реальное действие, а не рефлексия. Все параметры когнитивного стиля обязаны своим происхождением практике психологического эксперимента, в рамках которого продолжает анализироваться их взаимосвязь с другими личностными характеристиками.

Параметры когнитивного стиля могут находиться в разных соотношениях с уровнем интеллекта и отдельными свойствами личности, что объясняется особенностями их природы. Поэтому каждый параметр когнитивного стиля рассматривается как самостоятельное измерение личности, не сводимое к другим. Когнитивно-стилевые особенности понимаются как личностное образование, которое обладает значительной генерализованностью и проявляется в разнообразных поведенческих характеристиках в разных сферах деятельности.

Когнитивный стиль расценивается как компенсаторный механизм, связанный с определенным типом психологической защиты. Дж. Клейн определяет когнитивный стиль “как стабильную стратегию контроля, которая направляет потребности в адаптивные действия, организуя когнитивные и аффективные процессы таким образом, чтобы минимизировать конфликт и в то же время как можно шире проявить индивидуальные особенности”. Г. Виткин утверждает, что лица с аналитическим типом восприятия, т.е. поленезависимые, имеют более развитую систему психологической защиты, и ведущими в ней являются такие специализированные ее формы, как интеллектуализация и рационализация, в то время как индивиды с синтетическим типом восприятия чаще проявляют примитивное отрицание или подавление.

Таким образом, когнитивные стили по своим глубинным психологическим основаниям представляют собой формы интеллектуальной зрелости субъекта. Исследования когнитивного стиля позволяют существенно пересмотреть существующие теории личности.

Сноски и источники

1. Холл М., Боденхамер Б. 51 метапрограмма НЛП. — М.: Прайм Еврознак, 2007. — 352 с — ISBN 5-93878-198-1
2. ↑ 12Шкуратова И.П.
   Когнитивный стиль и общение. Ростов-на-Дону: Изд-во РГПУ,1994.156 с.
3. ↑ 12Witkin H., Goodenough D.
   Cognitive style: essence and origins. N.Y. 1982. 135 p.
4. [irshkuratova.ru/files/pl017.pdf Шкуратова И.П.]
   [irshkuratova.ru/files/pl017.pdf Когнитивные стили как регуляторы мировосприятия личности]

Ссылки

• [psylab.info/Категория:Диагностика_когнитивных_стилей Методы диагностики когнитивных стилей] (недоступная ссылка с 13-05-2013 (2768 дней))
• [www.voppsy.ru/issues/1989/896/896140.htm Т. В. Корнилова, Г. В. Парамей. Подходы к изучению когнитивных стилей: двадцать лет спустя]
• [www.socioniko.net/ru/articles/DISS.pdf Ливер Б. Л. Методика индивидуализированного обучения иностранному языку с учётом влияния когнитивных стилей на процесс его усвоения. Диссертация на соискание ученой степени кандидата педагогических наук, Государственный институт русского языка им. А. С. Пушкина, Москва, 2000]
• [www.voppsy.ru/issues/1986/865/865187.htm Семинар по когнитивным стилям]
• tip.psychology.org/styles.html
• www.personality-project.org/perproj/others/heineman/cog.htm

Литература

• Егорова М. С. Психология индивидуальных различий. М., 1997.
• Климов Е. Л. Индивидуальный стиль деятельности в зависимости от типологических свойств нервной системы, Казань: КГУ, 1969.
• Когнитивные стили. Тезисы научно-практического семинара (под. ред. В. Колга), Таллин, 1986.
• Либин А. В. Дифференциальная психология. М.: Смысл, 1999.
• Ливер Б. Л. Обучение всего класса. Новосибирск, 1994.
• Психологические проблемы индивидуальности, выпуск 1. М.; Л., 1983.
• Способности и склонности (под ред. Э. А. Голубевой). М.: Педагогика. 1989.
• Стиль человека; психологический анализ (под ред. А. В. Либина) М.: Смысл, 1998.
• Толочек В. Л. Стили деятельности: Модель стилей с изменчивыми условиями деятельности. М., 1992.
• Холодная М. А. Когнитивные стили. О природе индивидуального ума. 2-е изд., перераб. — СПб. «Питер», 2004.
• Холодная М. А. Психология интеллекта: парадоксы исследования. — Томск: Изд-во Томск, ун-та; М.: Изд-во «Барс», 1997. — 392 с.
• [flogiston.ru/articles/social/mono_kognitive_style_and_communication Шкуратова И. М. Когнитивный стиль и общение. Ростов н/Д.: Изд-во Рост, пед, ун-та, 1994.]
• Allinson, C.W., and Hayes, J. «The cognitive style index: a measure of intuition-analysis for organisational research», Journal of Management Studies (33:1), January 1996, pp 119–135.
• Atherton, J.S. «Learning and Teaching: Pask and Laurillard», 2003. Retrieved 28 June 2003, from www.dmu.ac.uk/~jamesa/learning/pask.htm#serialists.
• Beiri, J. «Complexity-simplicity as a personality variable in cognitive and preferential behaviour» Dorsey Press, Homewood, IL, 1961.
• Bobic, M., Davis, E., and Cunningham, R. «The Kirton adaption-innovation inventory», Review of Public Personnel Administration (19:2), Spring 1999, pp 18–31.
• Carey, J.M. «The issue of cognitive style in MIS/DSS research», 1991.
• Kirton, M. «Adaptors and innovators: a description and measure», Journal of Applied Psychology (61:5) 1976, pp 622–629.
• Kirton, M.J. «Field Dependence and Adaption Innovation Theories», Perceptual and Motor Skills, 1978, 47, pp 1239 1245.
• Kirton, M. J. Adaption and innovation in the context of diversity and change
  Routledge, London, 2003, P. 392
• Mullany, M.J. «Using cognitive style measurements to forecast user resistance», 14th Annual conference of the National Advisory Committee on Computing Qualifications, Napier, New Zealand, 2001, pp. 95–100.
• Peterson, E. R., & Deary, I. J. (2006). Examining wholistic-analytic style using preferences in early information processing. Personality and Individual Differences, 41
  , 3-14.
• Pask, G. «Styles and Strategies of Learning», British Journal of Educational Psychology (46:II) 1976, pp 128–148.
• Riding, R.J., and Cheema, I. «Cognitive styles — An overview and integration.», Educational Psychology (11:3/4) 1991, pp 193–215.
• Riding, R.J., and Sadler-Smith, E. «Type of instructional material, cognitive style and learning performance.», Educational Studies (18:3) 1992, pp 323–340.
• Witkin, H.A., Moore, C.A., Goodenough, D.R., and Cox, P.W. «Field dependent and field independent cognitive styles and their educational implications», Review of Educational Research (47:1), Winter 1977, pp 1–64.

Тема 2.2. «Когнитивные особенности личности»

Студент должен:

Иметь представление:

о речи как форме существования мысли.

Знать:

• познавательные процессы: ощущение, восприятие, внимание, память, воображение, мышление, речь;

Уметь:

• Определять типы восприятия и использовать их для эффективного взаимодействия с сотрудниками;
• распределять внимание, пользоваться способами рационального запоминания.

Познавательные процессы. Ощущения, виды и свойства ощущений. Восприятие и его особенности. Визуальный, аудиальный и кинестетический типы восприятия. Внимание, виды и свойства внимания.

Память, способы рационального запоминания.

Мышление, виды мышления, формы мыслительного процесса, аналитические мыслительные операции. Речь как форма существования мысли. Воображение, его виды и связь с другими процессами.

Лабораторно – практическое занятие. Упражнения по тренировке внимания и памяти.

Ощущения и восприятия.

Ощущение, восприятие и мышление служат неразрывными частями единого процесса отражения действительности. Ощущая, воспринимая, наглядно представляя любой предмет, любое явление, человек должен как-то анализировать, обобщать, конкретизировать, другими словами, мыслить о том, что отражается в ощущениях и восприятиях.

Структура приема информации включает следующие этапы: Р-ОЧ — НИ — ГМ — ОЩ — ЦВ — (ЭП) — ОП — (М) — ОС — ВН,

где Р — раздражитель (слуховой, зрительный); 04 — органы чувств; НИ — нервные импульсы; ГМ — головной мозг; ОЩ — отдельные ощущения; ЦВ — целостное восприятие образа; ЭП — эталоны памяти; ОП — опознание предмета; М — мыслительная деятельность; ОС — осмысление; ВН — внимание.

Ощущение

— познавательный психический процесс отражения конкретных, отдельных свойств, качеств, сторон предметов и явлений материальной действительности, воздействующих на органы чувств в данный момент.

Для возникновения ощущений необходимо воздействие на органы чувств предметов и явлений реального мира, которые называются раздражителями.

Воздействие раздражителей на органы чувств называется
раздражением.
В нервной ткани процесс раздражения вызывает возбуждение. Возбуждение наиболее совершенных по своей организации систем нервных клеток при обязательном участии коры головного мозга приводит к появлению ощущения.

Анатомо-физиологический аппарат, специализированный для

приема воздействий отдельных раздражителей из внешней и внутренней среды и переработки их в ощущения, называют анализатором.

Каждый анализатор состоит из четырех частей:

1. рецептор

   — орган чувств, преобразующий энергию внешнего воздействия в нервные сигналы;

2. проводящие нервные пути,

   передающие нервные сигналы в мозг;

1. мозговой центр в коре;
2. акцептор обратной связи.

Каждый рецептор способен к приему специализированных воздействий (света, звука и др.), т.е. обладает специфической возбудимостью к определенным физическим и химическим агентам.

Рецепторы могут находиться:

• на поверхности тела (экстерорецепторы)

  — зрительный, вкусовой, кожный, слуховой, обонятельный;

• во внутренних органах и тканях (интерорецепторы)

  — в органах пищеварения, дыхания, сердечно-сосудистой системе, они реагируют на изменения внутри организма;

• в мышцах и связках (проприорецепторы)

  — служат для ощущения движения и положения тела и его частей в пространстве, участвуют в определении свойств, качеств объектов при осязании их рукой.

Ощущения объективны,

так как в них всегда отражен внешний раздражитель и одновременно
субъективны,
поскольку зависят от состояния нервной системы и индивидуальных особенностей личности.

Классификация ощущений

В

зависимости от места расположения рецепторов различают ощущения:

• экстерорецептивные,

  возникающие при воздействии внешних стимулов на рецепторы, расположенные на поверхности тела;

• интерорецептивные

  (органические), сигнализирующие о том, что происходит в организме (ощущения жажды, голода, боли и т.п.);

• проприорецептивные,

  возникающие в мышцах и сухожилиях; с их помощью мозг получает информацию о движении и положении различных частей тела.

Экстерорецептивные ощущения делятся на:

• дистантные — зрительные, слуховые (речевые, музыкальные, шумы), обонятельные;
• контактные — осязательные, вкусовые, кожные (болевые, тактильные, температурные).

Прием и переработка человеком поступившей через органы чувств информации завершается появлением образов предметов и явлений. Процесс формирования этих образов называют восприятием («перцепция»у
«перцептивный процесс»).
Если в результате ощущения человек получает знания об отдельных свойствах, качествах предметов (что-то горячее обожгло, что-то яркое блеснуло впереди и т.д.), то восприятие дает целостный образ предмета или явления. Оно предполагает наличие разнообразных ощущений и протекает вместе с ощущениями, но не может быть сведено к их сумме. Восприятие зависит от определенных отношений между ощущениями, взаимосвязь которых в свою очередь зависит от связей между качествами и свойствами, различными частями, входящими в состав предмета или явления.

Восприятие

— это познавательный психический процесс отражения предметов и явлений действительности в совокупности их различных свойств и частей при непосредственном воздействии их на органы чувств.

Восприятие

— это отражение комплексного раздражителя и соответственно результат деятельности системы анализаторов. Оно требует объединения основных, существенных признаков и сопоставления воспринятого с прошлым опытом. Всякое восприятие включает:

• активный двигательный компонент (ощупывание предметов рукой, движение глаз при рассматривании и т.п.);
• сложную аналитико-синтетическую деятельность мозга по созданию целостного образа.

Выделяют четыре операции (уровня) перцептивного действия: обнаружение, различение, идентификация и опознание.

Восприятие субъективно, т.е. одну и ту же информацию люди воспринимают по- разному, субъективно, в зависимости от своих интересов, потребностей, способностей и т.п.

Зависимость восприятия от содержания психической жизни человека, от особенностей его личности, опыта носит название апперцепции.

Свойства восприятия

1. Целостность,

   т.е. восприятие есть всегда целостный образ предмета, формирующийся в процессе практики.

2. Константность

   — окружающие предметы воспринимаются как относительно постоянные по форме, цвету, величине и т.п. В незнакомой

2

ситуации нарушается константность восприятия (например, когда люди смотрят вниз с верхних этажей высотного здания, то автомобили и пешеходы кажутся им маленькими; в то же время строители, работающие постоянно на высоте, сообщают, что они видят объекты, расположенные внизу, без искажения их размеров).

1. Структурность

   — восприятие не является простой суммой ощущений (слушая музыку, мы воспринимаем абстрагированную обобщенную структуру — мелодию, хотя она состоит из отдельных звуков, исполняется на различных инструментах).

2. Осмысленность

   — восприятие тесно связано с мышлением, с пониманием сущности предметов.

3. Избирательность

   — проявляется в преимущественном выделении одних объектов по сравнению с другими.

Восприятие протекает как динамический процесс поиска ответа на вопрос: «Что это такое?»

Отрывок, характеризующий Когнитивный стиль

– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности. – Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас… Но голос ее заглушали голоса толпы. – Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего! Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко. – Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе. Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями. Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина. Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим. То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее. «Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями. «Душенька», – повторила она. «Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее. – Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам. 17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена. Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове. Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина. Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры. Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова. – Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин. – Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца. – А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел. Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков. Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам. – Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть? – И одинакие какие… – сказал Ильин. – Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками. Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову. – Вы из каких будете? – спросил он. – Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку. – Стало быть, русские будете? – переспросил мужик. – А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним. – Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль? – Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него. В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам. – В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу. – Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка. – Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь. – Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии? – Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга. – Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу. – Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади. – А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся. – Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков. – Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он. – Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать. – Не может быть! – вскрикнул Ростов. – Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч. Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться. В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин. – Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю. Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.

Когнитивная или Умственная гибкость

Когнитивная гибкость играет значимую роль в обучении и способности решать сложные задачи. Она помогает нам выбрать стратегию, которой мы должны следовать, чтобы адаптироваться к различным обстоятельствам, возникающим у нас на пути. Это даёт нам возможность получать информацию из окружающей среды и гибко реагировать на неё, корректируя поведение в соответствии с изменениями и требованиями ситуации.

Подписывайтесь на наш аккаунт в INSTAGRAM!

Человек с хорошей Умственной или Когнитивной Гибкостью имеет следующие особенности:

• Хорошая когнитивная или умственная гибкость позволяет нам быстро адаптироваться к изменениям окружающей среды.
• Когнитивная гибкость помогает нам выдержать изменения, которые могут возникнуть в процессе решения проблем или выполнения задач. Она позволяет нам видеть альтернативы.
• Люди с хорошей Когнитивной Гибкостью с лёгкостью переходят от одного вида деятельности к другому и знают как правильно вести себя в любой ситуации.
• Они могут увидеть несколько измерений одной и той же реальности, оценить ситуацию с разных точек зрения и установить скрытые связи, что даёт им возможность найти несколько решений одной проблемы.
• Люди с умственной гибкостью лучше переносят ошибки и изменения в планах, им легче поставить себя на место другого человека и достичь общих договорённостей.

Когнитивная гибкость является одной из основных высших когнитивных способностей метапознания и частью процессов, которые называются Исполнительными Функциями. Исполнительные Функции имеют решающее значение для успеха и развития как в учёбе, так и в жизни. Они позволяют нам формулировать цели, строить и осуществлять планы, контролировать и корректировать действия, ориентируясь на результат.

Умственная Гибкость связана с уровнем развития интеллекта, мышления и умением найти гибкий и эффективный подход к решению новых проблем.

Высокая когнитивная гибкость позволяет нам учитывать другие убеждения, ценности, идеи или способы мышления, помогая понимать точку зрения других людей и оценивать иные варианты, помимо своих собственных. Таким образом, Умственная Гибкость также тесно связана с эмпатией и способом социального взаимодействия.