5 6292 26 Июля 2020 в 23:44 Автор публикации: Татьяна Сосновская, преподаватель
К сожалению (или к счастью), мы живем в мире, где нет ничего постоянного, все временно, включая нас самих. И рано или поздно каждый человек сталкивается со смертью близких людей: родителей, родственников, друзей, супруга, иногда даже собственного ребенка. Для каждого человека утрата близкого человека — это большое горе. Еще недавно он был где-то рядом, что-то говорил, делал, улыбался. А теперь его нет. И с этим нужно как-то жить.
На сегодняшний день в официальной психологии нет теорий горя (утраты, потери), полно и адекватно объясняющих, как люди справляются с утратами, почему они по-разному переживают горе, как и через какое время они приспосабливаются к жизни без значимых для них умерших людей.
Почему у одного человека реакция на смерть близкого человека может проявиться оцепенением, «окаменелостью», у другого — плачем, беспокойством, у третьего — патологическим чувством вины, а некоторые могут стойко переносить удары судьбы, не испытывая патологических проявлений?
В классификации реакций горя разные исследователи выделяют от 3 до 12 стадий, которые человек, переживающий утрату, должен последовательно пройти. Основная сложность этих классификаций в том, что:
- они разные;
- четких границ между стадиями нет;
- состояние человека меняется, и он может вернуться на, казалось бы, пройденную стадию;
- у разных людей выраженность симптомов и переживаний значительно отличается.
В связи с этим в последнее время широкое распространение получила концепция Дж. Вордена, который предложил вариант описания реакции утраты не по стадиям или фазам, а через четыре задачи, которые должны быть выполнены горюющим при нормальном течении процесса.
Кратко перечислим их. Первая задача — признание факта потери. Вторая задача состоит в том, чтобы пережить боль потери. Имеется в виду, что нужно пережить все сложные чувства, которые сопутствуют утрате. Третья задача — это организация окружения, где ощущается отсутствие усопшего. Последняя, четвертая, задача — это выстроить новое отношение к умершему и продолжать жить. На каждом из этих этапов могут встречаться свои отклонения. Почему именно эти отклонения и именно у этого человека, концепция Вордена не раскрывает.
Работа горя
Психолог Лариса Пыжьянова сама переживала потерю близких и, работая в МЧС, сотни раз помогала людям, чьи родные погибли трагически и внезапно. Публикуем отрывок из ее книги «Разделяя боль. Опыт психолога из МЧС, который пригодится каждому», где рассказывается о том, что такое работа горя, какие процессы и почему переживает человек после смерти близкого, как долго это может длиться, что считать нормой, а что должно насторожить.
Книгу можно купить на сайте издательства «Никея».
Кризис горя
Невозможно провести четкие рамки и определить точно, осложнено или не осложнено у человека переживание потери. Но все же можно обозначить, когда процесс естественного переживания горя проходит определенные стадии, каждая из которых характеризуется своим набором физических и психологических симптомов.
Симптомы «нормального» горя в середине прошлого века выделил немецко-американский психиатр, специалист по проблемам социальной психиатрии Эрих Линдеманн. Процесс горевания делится на две основные стадии: кризис горя и работа горя.
Кризис горя начинается с момента смерти близкого или обнаружения факта скорой утраты, например, когда родному человеку поставлен диагноз смертельного заболевания и дни его сочтены. Сознание человека отвергает факт потери, мечется между отрицанием, расщеплением, уговорами, тревогой и чувством вины.
По данным Линдеманна, первые часы после утраты обычно характеризуются наличием периодических приступов физического страдания, спазмами в горле, припадками удушья с учащенным дыханием, постоянной потребностью вздохнуть — это нарушение дыхания особенно заметно, когда человек говорит о своем горе. На душевном уровне горе проявляется как напряжение или острое страдание. Обычно горюющий чувствует нереальность происходящего, оглушенность, ощущение, что все происходит как бы не с ним. У него возникает так называемое «тоннельное зрение», нарастает пелена перед глазами. Время ускоряется или, наоборот, останавливается. Притупляется восприятие окружающей реальности, иногда в будущем в воспоминаниях об этом периоде появятся пробелы.
Линдеманн отмечал, что при глубоком эмоциональном переживании могут наблюдаться изменения и расстройства сознания. Он описывает характерный случай, когда пациенту казалось, что он видит погибшую дочь, которая зовет его из телефонной будки. Он был так захвачен этой сценой, что перестал замечать окружающее.
Бывает так, что у горюющего человека полностью отсутствуют проявления сильных чувств. Несмотря на обманчивое внешнее благополучие, на самом деле человек находится в тяжелом состоянии, и одна из опасностей состоит в том, что в любую минуту это мнимое спокойствие может смениться острым реактивным состоянием.
Можно выделить механизмы, которые необходимы для проживания кризиса горя: отрицание, расщепление, уговоры, тревога и вина. Когда первый шок проходит и человек начинает осознавать реальность происходящего, физические реакции слабеют, и зачастую возникает острое желание вернуть все как было раньше, до потери. В это время людям кажется, что это лишь дурной сон, надо только проснуться, и кошмар пройдет.
Известный российский психотерапевт, доктор психологических наук, профессор Федор Ефимович Василюк в своей работе «Пережить горе» говорит, что отрицание на этой стадии горевания является не отрицанием факта, что умершего больше нет, а отрицанием факта, что я, «горюющий», здесь. Но отрицание потери позволяет человеку поддерживать иллюзию, что мир остается неизменным. Это смягчает шок и помогает понемногу принять реальность, чему способствуют принятые в разных религиях ритуалы прощания с умершим. Такие важные действия, как отпевание в церкви, поминальная трапеза, помогают принять смерть близкого как свершившийся факт.
Прощание с умершимПрощание в морге, гражданская панихида, отпевание — что нужно знать о них Фонд «Вера»
Без подобного соприкосновения с реальностью человек может застрять в отрицании потери.
Это хорошо демонстрируют случаи пропавших без вести людей. Их смерть близким принять очень трудно. Расщепление позволяет одной части разума знать об утрате, когда другая отрицает ее, — это когда человек умом понимает, что близкий умер, но ощущает его незримое присутствие. Это настолько распространенный феномен, что многие специалисты воспринимают его как часть нормального процесса переживания горя — люди находят в этом утешение, последний шанс сказать дорогому человеку «прощай».
Василюк пишет: «Есть… „как бы двойное бытие“ („Я живу как бы в двух плоскостях“, — говорит скорбящий), где за тканью яви все время ощущается подспудно идущее другое существование, прорывающееся островками „встреч“ с умершим. Надежда, постоянно рождающая веру в чудо, странным образом сосуществует с реалистической установкой, руководящей всем внешним поведением горюющего».
Уговоры проявляются в сопротивлении сознания случившемуся таким образом, что, пытаясь как бы обмануть судьбу, человек заключает внутреннюю сделку, снова и снова вспоминая последние дни, часы перед разлукой, словно желая изменить ход событий: «Ах, если бы… Все бы отдал, чтобы…» Горюющие постоянно прокручивают в голове события, связанные с утратой: вспоминают то, что не успели сделать для ушедшего; жалеют о том, что мало уделяли ему заботы, не выполнили какие-то просьбы, не были достаточно ласковыми, не успели сказать «люблю», несправедливо обидели и не успели попросить прощения.
Когда до людей доходит реальность потери, они испытывают тревогу и беспомощность. Для человека, который чувствует себя очень неуверенно без своего близкого, жизнь полна страхов. Иногда это, например, боязнь спать в прежней постели или комнате, жить в том же доме.
Самое тяжелое чувство при переживании горя — вина. Иногда она может быть реальной, чаще — надуманной, но относиться к ней всегда необходимо с большой серьезностью. Смерть усиливает проблемы, которые когда-либо имели место во взаимоотношениях, и малозаметные прежде «камешки преткновения» превращаются после смерти близкого в непреодолимую преграду. Линдеманн так это описывает: «Человек, которого постигла утрата, пытается отыскать в событиях, предшествовавших смерти, доказательства того, что он не сделал для умершего того, что мог. Он обвиняет себя в невнимательности и преувеличивает значение своих малейших оплошностей». Человек твердит как заклинание слово «должен»: «Я должен был сделать это» или «Я не должен был этого делать». Появляется множество тяжелых мыслей, ощущение пустоты и бессмысленности. Со временем рациональное объяснение произошедшего смягчит чувство вины, но обычно оно возвращается до тех пор, пока не наступит полное принятие утраты.
Чувство вины перед умершим близким: как в нем разобраться?Когда умирает близкий человек, часто возникает чувство вины: недодал, не сказал, не сделал, а теперь уже ничего не поправишь. Всегда ли эта вина – справедлива, или за ней кроется что-то другое? Александра Имашева
Израильский режиссер Шмуэль Маоз рассказывал эпизод из своей жизни. Речь шла о его дочери-подростке, которая постоянно просыпалась поздно, опаздывала на школьный автобус, и приходилось вызывать ей такси, что дорого обходилось семье. Однажды он велел дочери ехать на автобусе, как все дети, а если она проспит и опоздает, пусть это станет для нее уроком. На следующее утро девочка встала вовремя, вышла из дома, а через полчаса отец услышал сообщение, что в этом автобусе произошел взрыв — террористический акт, десятки человек погибли. Он бросился звонить дочери, но дозвониться не мог. За последующий час он пережил столько, сколько не пережил за всю свою жизнь. А затем дочь вернулась домой живая и невредимая — она все же опоздала на тот автобус. Шмуэль Маоз говорил, что потом долго изводил себя мыслью, что вроде поступил правильно, логично, но как бы он жил, если бы дочь погибла?
Наверное, это «но» встает перед человеком всегда, когда случается беда с его близкими. Вроде все сделал, но… Но мог бы больше, лучше, мог бы все предусмотреть, предостеречь, отвести беду.
Этапы проживания горя накатывают волнообразно, одной волны отрицания, расщепления, уговоров, тревоги, вины редко бывает достаточно для принятия потери.
Со временем они качественно меняются и импульс «надо позвонить матери» постепенно заменяется на более острую потребность — «мне необходимо, чтобы я мог позвонить матери». Начинает ощущаться вся тяжесть потери. Во время кризиса горя многие процессы происходят на уровне бессознательного, о том, что идет серьезная внутренняя работа по преодолению чувства потери, говорят сны. Они решают основную задачу кризиса горя — признание необходимости принять смерть близкого человека.
Работа горя
Процесс горевания называется работой горя. Это огромный душевный труд по переработке трагических событий, основная задача которого — не забыть, сохранить память о дорогом человеке, при этом выстроив новые отношения с миром, в котором этого человека уже нет.
Работа горя начинается, когда человек принимает факт смерти. Тогда происходят сложные процессы преодоления, в результате которых утраченные отношения постепенно становятся воспоминаниями, которые в идеале не поглощают человека всецело, а переводят горе в состояние светлой печали.
Надо отметить, что при всем многообразии западных исследований переживание горя и утраты сводится к одной схеме Зигмунда Фрейда, данной им в «Печали и меланхолии»: «С глаз долой — из сердца вон». «Теория Фрейда объясняет, как люди забывают ушедших, но она даже не ставит вопроса о том, как они их помнят. Можно сказать, что это теория забвения», — пишет психотерапевт Федор Василюк.
В книге митрополита Антония Сурожского «Жизнь и вечность. 15 бесед о смерти и страдании» есть важное свидетельство об отношении к смерти англичан: «Здесь, в Англии, отношение к смерти очень удивляет русского человека вроде меня. Оно несколько улучшилось, осмелюсь сказать, не сильно, но стало, скажем, менее ужасным. И когда я впервые с ним встретился, я был поражен. У меня создалось впечатление, что для доброго британца умереть было чем-то совершенно непристойным, что людям не следует так поступать со своими друзьями и родственниками, и, если они падут настолько низко, чтобы покинуть этот мир, они будут скрыты в своей комнате, пока похоронное бюро не вывезет их на место упокоения и не освободит семью от их присутствия, потому что по отношению к своим родным человек не должен совершать такую непристойную вещь, как умереть».
«Горе — это не просто одно из чувств, это конституирующий антропологический феномен: ни одно самое разумное животное не хоронит своих собратьев. Хоронить — значит быть человеком. Но хоронить — это не отбрасывать, а прятать и сохранять. И на психологическом уровне главные акты мистерии горя — не отрыв энергии от утраченного объекта, а устроение образа этого объекта для сохранения в памяти. Человеческое горе не деструктивно (забыть, оторвать, отделиться), а конструктивно, оно призвано не разбрасывать, а собирать, не уничтожать, а творить — творить память», — написано в работе Василюка «Пережить горе».
Можно отметить две главные составляющие успешной работы горя: заново осознать взаимоотношения с умершим, чтобы оценить, что они для нас значат, и затем «перевести» их в категорию «воспоминаний без будущего».
Пережить — значит осознать случившееся, принять изменения в жизни, адаптироваться в измененной ситуации и постепенно заменить чувство страдания и боли на спокойную память.
Фрейд в своей работе «Печаль и меланхолия» подчеркнул, что мы никогда добровольно не отказываемся от наших эмоциональных привязанностей, и то, что нас покинули, отвергли или оставили, еще не означает, что мы прекращаем отношения с теми, кто это сделал. После смерти близкого человека мы, так или иначе, продолжаем реагировать на его эмоциональное присутствие, осознавая при этом, что человека с нами нет. Чтобы понять, что мы потеряли вместе с ушедшим и чем были для нас эти отношения, мы возвращаемся к ним, раз за разом просматриваем и снова проигрываем их в памяти, снах, дневных грезах. Теплые воспоминания вызывают ощущения счастья, незавершенные спорные ситуации и конфликты заставляют нас вновь и вновь пережить разочарование, гнев, печаль. Задача работы горя состоит в том, чтобы возвращать нас вновь и вновь в эти ситуации и состояния до тех пор, пока мы спокойно на них не посмотрим и не примем их такими, какими они были.
Одно из самых больших препятствий в процессе приспособления к новой жизни, по утверждению Линдеманна, состоит в том, что многие люди пытаются избежать сильного страдания, связанного с переживанием горя, и уклониться от выражения эмоций, необходимого для этого переживания.
Именно поэтому наблюдаются болезненные проявления в виде отсрочки реакции или в различного рода ее искажениях. Способность выполнения работы горя зависит от многого, в том числе от возраста, степени личностной зрелости. При отсутствии в прошлом здоровых расставаний работа горя происходит намного медленнее. Прежде чем смириться с новой потерей, человек вынужден пережить прежние незавершенные утраты.
Работа горя изнурительна. Бессознательно человек вновь и вновь возвращается в прошлое и находится под его тяжестью. Он постоянно сталкивается с одиночеством и острой тоской. Это отнимает много сил. Проходит время, и понемногу требования настоящего начинают заявлять о себе. Человек начинает испытывать желание двигаться дальше. Однако часть его все еще охвачена горем. Желание закончить горевание и лишь время от времени вспоминать умершего может бессознательно восприниматься как предательство, вызывать чувство вины и тормозить процессы работы горя.
Когда заканчивается горе?
Когда кажется, что горе пережито и все уже позади, оно может возвращаться иногда в виде острых переживаний. В памятных местах или в памятные даты. И это нормально.
Приведу пример из своей жизни. Прошло два с половиной года после смерти мамы, и я наконец решилась приехать в ее опустевшую квартиру, чтобы разобрать вещи и подготовить квартиру к продаже. Мне казалось, что я уже все пережила и все приняла. Мы с сыном разбирали вещи, иногда долго над чем-то зависая, иногда очень быстро решая, кому что подарить, куда что отдать. За каждой вещью стояло много моих воспоминаний. Я о чем-то рассказывала, мы смеялись, шутили, иногда грустили, но в целом у меня было ощущение, что все идет хорошо и зря я так боялась. И еще подумала: «Как хорошо, что сын поехал со мной». А на третий день у меня вдруг очень знакомо и очень тяжело заболела голова, и я сказала: «Как странно, такое состояние, как будто третий день на ЧС работаю». Сын мне ответил: «А ты и работаешь на ЧС».
УтратаОнкопсихолог — о личном опыте утраты, чувстве вины и теплых воспоминаниях, освещающих тьму Павел Сапожников
Утрата всегда может «ожить» и снова причинить острую боль, может возвращаться в годовщины или в моменты важных жизненных рубежей. Но постепенно появляется все больше воспоминаний, освобожденных от боли, чувства вины, обиды. Человек получает возможность отвлечься от прошлого и обращается к будущему — начинает планировать свою жизнь без умершего. На этом этапе жизнь входит в свою колею, восстанавливается сон, аппетит, повседневная деятельность, умерший перестает занимать все мысли.
Смысл и задача работы горя в том, чтобы человек простил себя, отпустил обиду, принял ответственность за свою жизнь. Образ умершего должен занять в его жизни свое постоянное достойное место, тогда произойдет возвращение человеку самого себя.
Вспоминая об умершем, он будет переживать уже не горе, а печаль — совершенно другое чувство. И эта печаль навсегда останется в сердце. Если есть слезы, они должны быть выплаканы. Но потом наступает время, когда можно сказать себе: если прямо сейчас уже можешь сдержаться и не заплакать — не плачь. Надо сойти с тропы слез. Если продолжать ходить по ней, тропа может превратиться в канавку, а потом в траншею, такую глубокую, что из нее нельзя будет выбраться, если не протянут сверху руку. А если не захотеть протянуть руку в ответ, то через какое-то время ни одна рука просто не сможет до тебя дотянуться — так глубоко ты будешь.
Тяжелое горевание не синоним любви, и перестать горевать не значит предать ушедшего. Потому что он никуда не уйдет из сердца, ведь никуда не уходит Любовь.
Стадии горя
- Шок и оцепенение (от нескольких секунд до нескольких дней). Может закончиться острым реактивным состоянием.
- Страдание и дезорганизация — острое горе (6–7 недель). Работа по переживанию горя становится ведущей деятельностью.
- Стадия остаточных толчков и реорганизации (до года). Утрата постепенно входит в жизнь.
- Завершение (1–1,5 года после утраты). На смену горю приходит печаль.
Стадия острого горя может включать в себя:
- Отрицание как естественный защитный механизм, позволяющий поддерживать иллюзию, что мир остается неизменным. Отрицается не факт потери, а ее необратимость.
- Агрессию. Выражается в форме негодования и враждебности по отношению к себе и окружающим. На этой стадии присутствуют реакции клинического спектра.
- Депрессию. Период наибольших страданий и острой душевной боли, поиск смысла произошедшего. Типична идеализация образа умершего, приписывание ему необычайных достоинств. Охлаждение отношений с окружающими, раздражительность, желание уединиться.
- Тревогу. Переживаемое чувство беспомощности ведет к ощущению потери контроля над собственной жизнью.
Основная задача работы горя — не предать забвению, а сохранить память о дорогом человеке, при этом выстроив новые отношения с миром, в котором этого человека уже нет.
Как поддержать человека в период депрессии
Когда первая, острая боль потери стихает, и человек по-настоящему осознает ситуацию, начинается стадия депрессии, которая может длиться несколько лет. По словам эксперта, в этот период горюющий может переживать чувство вины, страдать от бессонницы, тревожных состояний, стремиться к изоляции. У человека может пропасть желание заботиться о себе или о других, появляется страх смерти, одиночества, философские вопросы.
«На этом этапе ваша задача – разговаривать с горюющим об утраченном. Если речь идет о смерти близкого, то позвольте ему рассказывать вам об этом человеке, об отношениях с ним, о тех историях, которые с ним происходили. Такие разговоры помогают, с одной стороны, как бы «оживить» умершего в памяти, а с другой, принять, наконец, его уход», — отмечает Алиса Галац.
Постепенно, пережив все эти стадии, горюющий человек вступит в фазу принятия. На этом этапе он сможет смириться с утратой и снова начать по-настоящему жить. И если вы все это время были рядом и поддерживали, то сможете заметить, как ваши отношения улучшатся, став более глубокими и зрелыми.
Работа психолога в чрезвычайной ситуации
Чрезвычайная ситуация – это обстановка на определенной территории, сложившаяся в результате аварии, опасного природного явления, катастрофы, иного бедствия. При чрезвычайной ситуации существенно нарушаются условия жизнедеятельности людей, она несет угрозу жизни и здоровью людей и т.д.
Возникновение чрезвычайных ситуаций обычно связывают с научно-техническим, технологическим прогрессом, и, конечно, всегда были и есть природные бедствия и катастрофы. Из-за того, что сейчас люди живут в мегаполисах, чрезвычайные ситуации потенциально могут повлечь за собой огромное количество жертв, потому что одно дело, место мало заселенное, другое дело, там, где метро, небоскребы.
В классической психологии считается, что человек идет к специалисту, если у него возникает какая-то проблема, он думает о ней, пытается как-то с ней справиться, но понимает, что сам не справится. При работе на чрезвычайных ситуациях работают не только психологи нашей системы, но и других министерств, и мы можем наблюдать именно такой классический подход: психологи занимают какое-то место, иногда даже его оборудуют, ставят стол, табличку и ждут, что люди придут к ним запрашивать помощь и, как правило, они остаются без работы.
Когда человек потрясен, он никогда в жизни не пойдет искать стол, где стоит табличка «психолог». Поэтому на чрезвычайных ситуациях у нас подход противоположный – мы идем к людям. И мы идем, не представляясь: «Здравствуйте, я –психолог, чем я вам могу помочь?» Мы видим людей, которым помощь наша нужна, подходим к ним и начинаем помогать.
Как отличить, кому нужна помощь в первую очередь,а кому не нужна? В медицине есть понятие «медицинская сортировка»: легкораненые, тяжелораненые и средней тяжести. У нас нет такой психологической сортировки, но есть понимание: какой человек в первую очередь нуждается в помощи и почему. Например, в ситуации опознания погибших сидит женщина, бурно рыдающая, и рядом женщина в странной позе с зажатыми руками, зажатыми ногами и взгляд в одну точку, и сидит абсолютно спокойно. Если я работаю одна, и мне надо выбрать, к какой из них мне подойти в первую очередь, кому оказать помощь и поддержку, а все мои коллеги заняты, я пойду, естественно, к той, которая сидит совершенно спокойно, никому не мешая.
Иногда у нас даже от коллег бывают вопросы: «Ведь психолог должен помочь и успокоить? А мы что видим? Сидела спокойная, совершено собранная, сосредоточенная женщина, поговорил с ней психолог, посидел рядышком, подержала за руку, и женщина стала рыдать. Вы вообще, что сделали хорошего? Почему вы не подошли и не успокоили вон ту рыдающую женщину?»
Всегда сложно отвечать на вопрос: как вы помогаете людям и как вы работаете? Сначала получаешь высшее образование, потом посещаешь мастер-классы, тренинги специалистов, учишься, учишься, учишься понимать людей. Бывает, приходят молодые девочки-студентки и говорят: «Вы нам покажите техники, как работать с человеком, чтоб ему помочь, зачем вы нам рассказываете, что такое мышление, что такое память, что такое внимание, что такое стресс? У нас клиент об этом спрашивать не будет, вот вы научите, дайте технику». Дальше возникает вопрос: если ты не понимаешь, что происходит с человеком, как же ты будешь ему помогать? Как же ты поймешь, что ему нужна помощь сейчас, если ты не знаешь стадии переживания горя?
Я же ничего не сделал, за что мне это?
Почему люди так страшно и тяжело чувствуют себя в чрезвычайных ситуациях? Потому что в один момент рушится их привычная налаженная жизнь, которая была под каким-то контролем, ведь мы живем с базовой иллюзией, что в принципе мир устроен справедливо, и что если я никому ничего плохого не делаю, то и мне, и тем более моему ребенку никто ничего плохого не сделает. Первый вопрос, который возникает:«за что?» То есть, рушится иллюзия справедливости мира: я же ничего не сделал, за что мне это?
Следующая иллюзия – собственное бессмертие. Мы умом понимаем, что наше тело бренно, и рано или поздно действительно придется все-таки умереть, но все равно мы живем так, как будто мы будем жить на земле вечно. Иначе, если бы мы понимали, что в любой момент, например, провожая ребенка в школу, я его могу больше не увидеть, потому что либо он не вернется, либо я могу упасть и умереть, может все что угодно случиться, мы бы просто не могли жить, не могли рожать, воспитывать детей и вообще как-то строить планы на будущее. Нам помогает базовое доверие к миру, что все в принципе будет нормально со мной, что-то я могу контролировать в своей жизни, чем-то я могу управлять.
И вдруг в один момент все рушится, и у человека возникает ощущение, что он вообще в своей жизни ничем управлять не может. Что он пушинка на ветру, что с ним и с его близкими все что угодно может случиться. И тогда вопрос: как жить дальше и зачем? Привычная жизнь рушится, и человек оказывается в пропасти. Он шел по дороге, разверзлась пропасть, он туда упал и понимает, что он теперь там. Свершилось нечто, что обрушило привычную жизнь.
